Рассказы и повести дореволюционных писателей Урала. Том 1

    Но секрет успеха скупщиков состоял в том, что они ежедневно привозили из города в бочонках водку и угощали тех, кто продавал лес, и после каждой продажи-купли начиналось пьянство, в которое втягивались и непричастные к делу, а под хмельком легко заключались новые сделки.

    Чиж и Юрла держались в стороне от этой вакханалии, лес не продавали, а снимали сами, сооружая избу и другие постройки.

    Время от времени, пользуясь праздничными днями, они, как и другие переселенцы, ходили в город за получением пособия, но писец в канцелярии переселенческого чиновника неизменно повторял им одну и ту же фразу:

    — Деньги еще не ассигнованы.

    Они смущенно переминались и робко говорили:

    — Жить становится нечем…

    Писец цедил сквозь зубы:

    — Как нечем? А лес продаете?

    — Нет.

    — Почему?

    — Дешево дают скупщики… Да и беречь его надо…

    — Так… Ваше это дело…. А денег пока нет…

    Многократно приходили и уходили они с пустыми руками, и всякий раз кто-нибудь побуждал их то прямыми, то косвенными советами к продаже леса, но они оставались твердыми в своем решении.

    Только в конце лета была выдана им небольшая ссуда, но тогда же чиновник предупредил их:

    — Вот вам пособие… Устраивайтесь… Зимой выдач не будет… Весной еще получите…

    Заявление это заставило их крепко задуматься.

    Год выдался неурожайный, тяжелый для всех, а для переселенцев — гибельный.

    Лето стояло жаркое, засушливое, без дождей. Окрестности были окутаны тяжелым, едким дымом, застилавшим все, как завесой. Лесные пожары, никем не локализуемые, разливались в море огня и не прекращались по целым месяцам. Горел лес, горели торфяники, а иногда горело селение, охваченное подкравшимся огнем. Днем плавала в воздухе дымная пелена, а ночью отражались в небе красные зарева. Поля были опустошены засухой. Вся растительность без дождей и росы зачахла и умерла. Солнце спалило и выжгло все до корней. Там, где весной зеленели всходы, летом чернела земля, точно ничего не росло на ней, а на лугах, где пестрел ковер из цветов и трав, желтела засохшая трава. И в полях к концу лета не было стогов и скирд. Местные старожилы страшились за будущее, а переселенцы совсем не знали, как будут жить.

IX 

    Чиж и Юрла, чтобы не упустить времени обеспечить себя на зиму, пошли искать заработка на ближайший Чернушинский прииск.

    Сотни лет спокойно катилась в каменных берегах речка Чернушка, но пришел золотоискатель с ковшом, зачерпнул со дна ее песку, покружил ковш в воде, смывая песок, и блеснул на дне ковша желтый металл.

    И пошла молва:

    — На Чернушке золото.

    И вскоре стеклись на речку сотни людей, и начались в ее берегах и русле поиски богатства.

    Долго шли Чиж и Юрла по берегу Чернушки, покрытому остроконечными темнозелеными елями, а речка внизу, среди каменных утесов, сверкала серебристой полоской.

    И, когда они очутились на месте добычи золота, поверхность речки сплошь занимали плоты с вашгердами и воротами, и по речке неслись звонкие песни, говор, смех и лязганье железных скребов о решетки вашгердов и гальку.

    Приближаясь к месту работ, они заметили в одной из многочисленных дудок на берегу старика, усердно рывшегося в земле, и подошли к дудке.

    С минуту они стояли молча, а старик, в рубахе с расстегнутым воротом, безостановочно копал землю, тяжело и отрывисто дыша в унисон каждому взмаху кайлы в руках.

    — Бог на помощь, — сказал Юрла.

    Старик приостановил работу, поднял голову и, еле переводя дух, глухо прохрипел:

    — Спасибо.

    Затем выронил из рук кайлу и начал карабкаться по стенке дудки кверху.

    Сели на траву и повели разговор.

    — Работать пришли?

    — Нанимаемся.

    — В породах понимаете?

    — Нет.

    — Плохое дело… Вот я тоже не знаю, как золото искать. В руднике работал… Поверил молве, что золото богатое… Двух рабочих нанял… Две недели рылись — ничего нет… Рабочие ушли… Один остался… Сто рублей прорыл… разорился…

    Пораженные убитым горем стариком и его печальным рассказом, они молчали, а старик упал на траву и зарыдал, как ребенок.

    — Не горюй, дед, — утешал его Чиж, — может быть, вернешь все…

    — Несчастье, — простонал старик. — Не один я здесь разорился. Недаром сказано: «Либо золото мыть, либо голосом выть…»

    Долго они стояли над стариком, а он все продолжал плакать.

    И странно было видеть горе и слезы там, где столько светлой поэзии и радости вокруг: оживленный прииск, бодро трудящиеся люди, голубое небо, зеркальная речка, зеленошумный лес, на горизонте горы в синей дымке…

X 

    С прииска они пошли на завод.

    По дороге к заводу перед селением, где оканчивался лес, стоял огромный, тихий, точно застывший, зеркальный пруд, только изредка около берега металась рыба и по воде бежали серебристые круги.

    — Какое озеро! Сколько воды! — удивлялись они. — И рыбы много, а никто не ловит.

    Но недоумение их рассеялось, когда они достигли завода.

    За высоким дощатым забором чернели огромные каменные корпуса со множеством высоких труб, беспрестанно дымивших, и каждый корпус гудел сотнями голосов.

    Это подействовало на них, никогда не видавших завода, ошеломляюще, и они, прежде чем пройти на завод, остановили рабочего, вышедшего из цеха, и приступили к расспросам:

    — Как на фабрику попасть?