Рассказы и стихи (Публикации 2011 – 2013 годов)

5 июля 2011 г.

***

А теперь несколько слов о новостях экономики и культуры.

 По данным сайта mexico24.ru Мексика увеличивает частные инвестиции в туристический сектор. Приток поступлений в этом году на 5% превышает аналогичный показатель прошлого года. Значит, еще больше туристов посетят эту солнечную страну и насладятся ее пляжами и горами.

Победитель

Солнце неторопливо погружалось в море. Неназойливый ветерок, скатываясь с гор, осторожно шевелил веера пальм, медленно сдувал с пустеющего пляжа сутолоку и гам. Самое лучшее время на берегу. Но расписанный порядок турбазы не снимал своих цепей даже в эти минуты всемирной раскованности и покоя. Я пошел переодеваться.

Над красным пластиком кабины высоко торчала белобрысая голова.

Я вошел в кабину, решив, что и на двоих там хватит места. Тут же в лабиринт входа вслед за мной втиснулся коренастый крепыш. Я хотел сказать ему, что нас уже многовато, но меня отвлекло нечто очень необычное.

Белобрысый поднял правую ногу, вмещая в трусы обнаженную долговязость. И я увидел на его колене рубец, которого просто не могло быть.

Аккуратный послеоперационный рубец. Даже в старых хирургических руководствах не описано ничего подобного. Чуть ли не от середины бедра до верхней трети голени, прямо через колено по передней поверхности ноги протянулся ровный, под линеечку, послеоперационный рубец. Пересекая его на уровне чашечки, поперечно белел еще один. Этого креста просто не могло быть. Нет такой операции на коленном суставе, при которой мог понадобиться подобный разрез.

По-видимому, я смотрел очень пристально. Белобрысый, недоуменно застыв с поднятой ногой, уставился на меня. Мне стало неловко и я сказал:

- Извините меня, пожалуйста. Это просто профессиональный интерес. Я хирург и не могу понять, зачем мог понадобиться такой разрез.

- Entschuldigen bitte, ich verstehe russisch niсht. {Простите, пожалуйста. Я не понимаю русского языка - нем}

Так. Понятно. Немец. Я замолчал. Наступила неловкая пауза.

- Operation. Patella, (Операция. Коленная чашечка) - ткнул себя в ногу белобрысый.

Профессиональный интерес оказался сильнее возникших на войне и прочно устоявшихся эмоций. Я превозмог себя и заговорил с ним на своем невозможном школьно-военно-немецком языке.

Долговязый рассказал, что его после тяжелого ранения оперировал профессор Белер.

- Lorenz Boeler?

- О, ja,ja! Professor Lorernz Boeler.

Крепыш на первых порах нетерпеливо топтался в лабиринте, ожидая, когда освободится кабина. Сейчас он смотрел на нас с явным интересом.

- Что? Друзья? Демократические немцы?

Я кивнул.

- Блядь буду, вы друг друга подранили.

Конечно, он ляпнул. Но просто так, на всякий случай я спросил белобрысого, когда он был ранен.

В августе 1944-го, ответил немец.

Я спросил, где? И услышал - в Литве, Жвирждайцы. И уже почему-то с замирающим сердцем спросил:

- Du bist Panzerschutzer? (Тытанкист?)

-Ja, ja! (Да, да)

- Artsturm? (Самоходноеорудие?)

- Ja, natürlich, "Ferdinand"! (Да, конечно, "Фердинанд")

- Слушай, блядь буду, вы друг друга подранили! Друзья ... – крепыш смачно с завихрениями матюкнулся.

Белобрысый спросил меня, воевал ли я тоже. Я мог бы ответить, что знаю даже знак и номер на его машине. Что помню секунду, когда подкалиберный снаряд звезданул в левый борт его "Фердинанда". Что не понимаю, каким образом он жив. Потому что из его "Фердинанда" рванулось пламя и черный столб дыма ввинтился в серое литовское небо и замер неподвижно. И я не заметил, что кому-нибудь удалось выскочить из горящей самоходки.

Но он стоял передо мной. Он спрашивал. А я застыл в кабине из красного пластика и молчал. Я чувствовал, что кровь отлила от головы. Так она всегда отливает, когда мне кажется, что осколок вдруг зашевелился под черепом.

Нет, он меня не "подранил". Это уже потом, в Пруссии, под Кенигсбергом.

Я кивнул и сказал, что ранен под Кенигсбергом. Мне почему-то не хотелось рассказывать, где еще я был ранен.

Он выкрутил плавки, попрощался и вышел из кабины. Долго еще над пустеющим пляжем, пока, прихрамывая, удалялась долговязая фигура, раздавалось его бодрое "Auf Wiedersehen!"

Уже ушел, отматюкавшись, крепыш. А я все еще почему-то оставался в кабине.

Вместо пустующего пляжа я увидел, как от Немана мы поднимаемся по узкой лощине. По такой узкой, что на моем танке, который шел первым, завалилась правая гусеница, и нам под огнем пришлось перетягивать ее. Добро, десантники выскочили наверх, в нескошенную рожь и прикрыли нас, пока мы подкапывали склон и возились с гусеницей. А потом за полем, не этим, вторым или пятым выехали на дорогу, на брусчатку, и четыре танка в колонне понеслись к фольварку. А еще два танка пошли правее, в низину, которая оказалась болотом. Одна машина была рыжего Коли Букина, а вторая - уже не помню чья. Колю помню, потому что в училище наши койки стояли почти рядом. Рыжий был славным парнем. И всегда ему не везло.