Рассказы из сборника "Дождь прольется вдруг"

Катажина затянула тесемки передника, спорить ей не хотелось. Перелет из Варшавы в Лондон оплатил дядя: в обмен она получила передник, чтобы его затягивать, и работу, чтобы ее исполнять. Жаль вот только, что в Америке у нее дядюшек нет - жаль, потому что там-то и находится подлинный центр мира, центр управления. Рано или поздно ей придется перебраться туда,  и не потому, что Америка так уж разительно отличается от мест, которые она знает, но потому, что места, которые она знает, недостаточно отличаются от Америки.

В зале ресторана эмигранты-поляки, полистав польские журналы, бросали их назад, в общую груду. И сверху, заметила Кася, неизменно оказывался тот, на цветной обложке которого некий малахольного вида чувак порицал президента США за сексуальные домогательства. Надпись на обложке гласила: «CLINTON - WINNY ALBO NIEWINNY»[1].

Америка была ныне единственной в мире настоящей страной, а все прочие - копиями или производными от нее. Может, где-то и существует еще страна, гордящаяся своей отчетливой самобытностью, но она, скорее всего, прячется в лежащей за Лапландией вулканической долине, а населяют ее  оголодалые умалишенцы  в набедренных повязках из тюленьих шкур. Остальные же страны, на какую ни взгляни, - это либо колонии Америки, либо ее грубые имитации. Кася еще в отрочестве прочла в польском переводе роман Артура Ч. Кларка «2001 год: Космическая одиссея». Под конец книги астронавт попадает в корабль пришельцев, оснащенный, как ему поначалу кажется, всем, к чему он привык дома, включая набитый расфасованными  продуктами холодильник. При ближайшем же рассмотрении продукты оказываются подделками - кучей трехмерных имитаций, словно скопированных с расплывчатых телевизионных изображений. Вот так и выглядит сегодня весь мир: дрянным слепком США. Несколько лет назад джинсов «ливайс» в Восточной Европе было днем с огнем не сыскать, вместо них продавались хлопчатобумажные штаны («фермерские пижамы», называла их Кася) с нашитыми где только можно - на карманах, на заду, на коленях - ярлыками и рекламными формулами: перевранными американскими фразочками, а то и попросту чистой тарабарщиной, чем угодно, лишь бы уверить всех в своей преданности империи великих торговых марок. Теперь такие штаны встречаются редко. «Ливайсы» наконец появились и в Восточной Европе: она могла бы купить их в Варшаве за ту же цену, за какую ее прапрадедушка купил свою полотняную фабрику. Может, и за несколько меньшую - если бы у нее нашлись американские доллары.

- А я говорю, шлюхин сын это сделал, - заявил по-польски один из завсегдатаев ресторанчика. - Только на одно и надеюсь - они заставят его, грязного долбаря, показать свой хер суду.

- Заткнись, Анджей.

Эта парочка жирных старых пердунов с кустистыми бровями появлялась в «Кафе Краков» почти каждый день. Оба были престарелыми силезскими нефтяниками, еще не добравшимися до той стадии алкоголизма, на которой никакой еды уже не требуется.

- Эй, эта шлюшка опять здесь - ты посмотри на ее сиськи!

- Заткнись и загляни в меню, Анджей. Она идет сюда принять наш заказ.

- А у меня заказ совсем, на хер, простой. Пусть просто наклонится и…

Катажина уже знала, что переминаться у стойки с десертами, дожидаясь, когда они выпустят весь пар, бессмысленно. Эти двое могли вот так талдычить свое целых полчаса - а после пожаловаться, что их плохо обслуживают.

- Итак, джентльмены, что-нибудь надумали?

- Да, юная леди, надумали.  Клинтон должен показать всему миру свой хер, а они - отправить долбаря на электрический стул.

- И что же вы закажете, мм? - бесстрастно осведомилась Кася. - Жаренного Клинтона?

Силезцы увяли. Женское остроумие неизменно приводило их в замешательство.

- Суп и булочку, пожалуйста, - прокряхтел Анджей.

- И мне то же самое, - сказал его собеседник.

- Угу, - промурлыкала, строча в блокноте, Кася. Заказ их, всегда одинаковый, она уже записала. А теперь: «Обритые гориллы, прячущие черные космы под вздувающимися рубашками».

На кухне дядюшка разглядывал добытые Касей в музыкальных магазинах рекламные материалы.

- Эти люди выглядят так, будто они сбежали из сумасшедшего дома.

- Знаю. Но я взяла за правило не говорить  о твоих клиентах плохо. Два супа.

- Очень смешно. Я насчет этих поп-музыкантов. Они смахивают на уголовников.

- Это их имидж, дядя. Им хочется выглядеть негодяями , походить на преступников из американских фильмов. А на деле они, скорее всего, милейшие ребята.

- На вид - полные мафиози. По мне, так уж лучше Фил Коллинз.

- Правда? - Кася бросила в плетеную хлебницу пару завернутых в фольгу крошечных кусочков масла.

- Да. Фил Коллинз молодец. Ты уверена, что он не поляк? По-моему, похож.

- Он, вроде бы, из Лондона, - сказала Кася, осторожно пристраивая на поднос наполненные, как всегда, до краев чашки с супом, чтобы оттащить их в зал. - А теперь и вовсе в Америке живет.

- Смешно… Съезди в Лодзь, там каждый третий вылитый Фил Коллинз, даже прическа такая же.

- Так вот почему он тебе нравится? - ухмыльнулась Кася и, повернувшись, приподняла брови, огладывая дядину лысину.