Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 2

Они выбросили из кобуры старые тряпки, которые ехали с ними от столицы южной республики, вложили пистолеты в чехлы из коричневой кожи и ощутили себя гораздо уверенней. Ведь теперь они легко отобьются от немцев.

Затем офицеров проводили к солдатам, которые отдыхали в другом полуразрушенном здании. Солнце ещё не поднялось над горизонтом, но на улице было довольно светло.

Лейтенанты взглянули на сводный отряд и с облегчением поняли, что всех красноармейцев одели согласно уставу и выдали им нормальную обувь. Правда, на них находилась потёртая форма, снятая с убитых бойцов.

Многие гимнастёрки оказались пробиты осколками с пулями и залиты высохшей кровью. Сапоги были разбиты, бушлаты изорваны, а сквозь прорехи наружу повылезли клочья из ваты. Кроме того, безоружным бойцам дали ещё трёхлинейки, из расчёта — одну на двоих.

«Всё лучше, чем ничего, — выдохнул Яков. — По закону военного времени за потерю оружия могли расстрелять».

Зенитчик и Тофик Бабаев подозвали солдат, оказавшихся рядом, и отдали им винтовки с подсумками, найденные в развалинах у переправы. Майор построил красноармейцев, сообщил им о назначении, которое они получили, и описал положение, сложившееся в Сталинграде на сегодняшний день.

Прозвучала команда: «Шагом марш!» — и сводный отряд двинулся к новым позициям.

Яков шагал рядом с теми людьми, с кем он проехал от Баку до Поволжья и, к которым успел привязаться за время пути. Он думал о скорой разлуке с двумя офицерами, что не раз выручали его во всех ситуациях.

Зенитчик грустил, но не забывал зорко смотреть по всем сторонам. Насколько знал парень, город имени Сталина был построен весьма необычно. Он тянулся вдоль Волги на сорок пять вёрст, но имел в ширину всего лишь четыре, самое большее, шесть километров.

Если честно сказать, центральной части «старого» города не было. Её уничтожили неделю назад. Ковровая бомбардировка фашистов разрушила множество зданий и превратила их в кучи битого кирпича и бетона. Местами торчали уцелевшие стены, непонятно, как устоявшие при чудовищных взрывах.

Под ногами хрустели обломки, спёкшиеся от невыносимого жара, и какие-то головёшки странного вида. Приглядевшись, Яков с ужасом понял, что тут и там, на оплавившемся от жара асфальте, лежат черепа и почерневшие кости людей. Это было всё то, что осталось от горожан. Судя по всему, здесь бушевало воистину адское пламя.

«Если станут взрывать нефтепромыслы, то Баку ожидает такая же участь, — поёжился парень. — По крайней мере, те небольшие районы, что прилегают вплотную к местам добычи», — от этой мысли ему стало дурно.

Парень помотал головой и сглотнул слюну, ставшую горькой и вязкой. Он кое-как отдышался и, чтобы не лишиться ума, перестал обращать вниманье на то, что у него под ногами.

Отряд шёл параллельно реке и удалялся от Волги не более, чем на один километр. До них едва долетал звук канонады, грохотавшей на западе и на востоке. Шум глушили развалины, что находились вокруг.

Зато проклятые «рамы» так же, как прежде парили в утреннем воздухе и наблюдали за разрушенным городом. Заметив отряды красноармейцев, танки или машины они вызывали подмогу. Через какое-то время, появлялись штурмовики и пикировщики фрицев и нападали на всё, что могли.

После первой самолётной атаки, солдаты стали прислушиваться к грозному шуму, долетавшему с неба. Едва доносился рёв авиационных моторов, кто-то кричал: «Внимание, воздух!» — и все бойцы бросались в разные стороны.

Они укрывались в ближайших руинах и ожидали, когда же фашисты исчезнут из вида. Кто-то стрелял по самолётам врага, но Яков не тратил патронов. Он доподлинно знал, что в кабинах немецких машин установлено бронестёкло. А повредить мощный двигатель винтовочной пулей на удивление сложно. Нужно попасть в маслопровод или, что значительно лучше, в трубку, подающую топливо.

Жилой район «Баррикады», по которой продвигался отряд, застраивался в довоенные годы. Высокие кирпичные здания здесь возводились большими кварталами. Поэтому, улицы были ровными, словно стрела, располагались в виде правильной сетки и каждые сто с чем-то метров пересекались между собою под прямыми углами.

На первом же перекрёстке из-за разбитого здания выскочили трое красноармейцев. Все были вооружены трёхлинейками, одеты в потрёпанную советскую форму и явно куда-то спешили. В руках все держали неряшливого вида узлы. Да и двигались они не к линии фронта, а в противоположную сторону.

«Зачем им идти к переправе? — удивился зенитчик. — Ведь никто из них не даже ранен».

Обычно мягкий и интеллигентный Степан Сергеевич вдруг подобрался и рявкнул таким грозным голосом, которого парень ещё ни разу не слышал: «Рядовые, ко мне!»

Солдаты остановились, повернулись на крик и как-то неловко замялись. По лицам было отчётливо видно, бойцам хочется ринуться дальше, но они видели за спиной офицера целый взвод пехотинцев и не решались продолжить свой бег.