Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 2

Рухнул ли он, где-то в степи или добрался до аэродрома, Яков не знал, но всё равно записал этого фрица на счёт своей батареи. Парень встал в неглубоком окопе между первой и второй пушкой и по мере приближения врага корректировал беглый огонь. Его заместитель командовал на другом фланге участка.

Интенсивный обстрел длился чуть больше минуты, и за это короткое время три батареи отправили в небо почти три сотни снарядов. Верхний эшелон самолётов потерял чёткость строя. Ещё две машины задымили и повернули назад. Все остальные последовали такому примеру. Они освободились от боезапаса над ничейной землёй, и ушли восвояси.

Наводчики перенесли прицел пушек на высоту в шесть тысяч метров и стали стрелять во второй эшелон. Через пару минут плотный беглый огонь рассеял среднюю линию нападавших фашистов.

К этому времени «хенкели» оказались в непосредственной близости от советских зенитчиков и начали на них сбрасывать свой ужасающий груз. Десятки бомб весом в полтонны упали на землю. Мощные взрывы подняли к небу огромные тучи гари и пыли. Тысячи камней и осколков с отвратительным свистом разлетелись в разные стороны, сокрушая всё, что попалось у них на пути.

Когда взрывы приблизились к зенитке вплотную, Яков упал на дно небольшого окопа. Он закрыл череп руками и крепко зажмурился. Рядом грохнуло с такой потрясающей силой, что в голове загудело.

Сверху обрушился град мелкой щебёнки, завалил лейтенанта и наполнил атмосферу вокруг мельчайшими частицами почвы. Стало нечем дышать. Яков сдёрнул с макушки пилотку, заткнул нос и рот и, кое-как втянул в себя воздух сквозь пропотевшую ткань.

Парень почувствовал, как по щеке и губе ползёт, что-то тёплое. Он потрогал лицо, взглянул на кончики пальцев и понял, что из уха и носа текут струйки крови. Когда земля перестала дрожать, он приподнялся, посмотрел из траншеи и с удивленьем увидел, что орудие слева продолжает стрелять.

Два номера находились на прежних местах. Они крутили маховички поворотного и подъёмного механизма орудия и выцеливали пикировщика, который напал на позицию. Словно сквозь вату, до парня донёсся вой фашистского «лапотника».

Раздался оглушительный взрыв. Туча осколков врезалась в одного из наводчиков и смела его с колёсной платформы. Благодаря силе инерции пушка чуть повернулась.

Прогремел громкий выстрел. Снаряд врезался в брюхо немецкой машины, выходящей из пике, и разнёс её в клочья. Куски фюзеляжа, крылья и хвост пролетели ещё несколько метров и, кувыркаясь, рухнули вниз.

Яков поднялся на ноги и, шатаясь от лёгкой контузии, помчался к зенитке. Пока он ковылял до орудия, боец уронил подбородок на грудь и начал медленно валиться на землю.

Лейтенант подхватил убитого под руки, отволок его в сторону и сел в железное кресло, мокрое от пролитой крови. Он схватил рычаги и краем глаза увидел, что на место второго номера встал какой-то солдат.

Пушка крутанулась вокруг вертикальной оси и повела длинным стволом в сторону мерзкой сирены, раздавшейся с неба. Глядя в прицел, Яков вращал маховик и наводил орудие по горизонтали. Солдат, находившийся слева, поднимал ствол к высокому небу.

Общими силами они совместили перекрестие прицела с очередным пикировщиком. Яков бросил взгляд на врага. Каким-то мистическим образом, он разглядел ухмылку пилота, что сидел за стеклом, и крикнул: «Огонь!»

Заряжающий дёрнул спусковой механизм. Грохнул выстрел, и кабина исчезла в облаке белесого газа. Взрывная волна разрушила «юнкерс», швырнула обломки в разные стороны, и они рухнули, не задев окопы зенитчиков.

Соседи справа и слева поддержали одинокую пушку. Они открыли ураганный огонь, и туча снарядов полетела в противника. Заметив усиление стрельбы, звено «лапотников» вышло из боя. Крутившаяся над землёй «карусель» мгновенно распалась.

Оставшиеся самолёты врага сбросили боезапас, не глядя куда, развернулись и улетели на запад. К счастью, последние бомбы не попали в окопы и не причинили зенитчикам никакого вреда.

Какое-то время, пушки стреляли вслед удирающим фрицам, но «юнкерсы» шли над самой землёй и быстро скрылись из вида. Яков оторвался от прицела орудия и весьма неуклюже сполз с сидения наводчика. Голова сильно кружилась, и, чтобы не потерять равновесия, парень схватился рукой за лафет. Потом медленно выпрямился и осмотрелся вокруг.

Витавшая в воздухе, пыль застилала глаза, но он всё же увидел, что пушки стоят на прежних местах, и как ему показалось, — все были целы. А вот с людьми дела обстояли значительно хуже.

Возле четвёрки орудий мелькали лишь несколько красноармейцев. Остальные куда-то пропали. То ли, их всех побило осколками, то ли, контузило взрывами, и теперь они не могли подняться на ноги?

Яков хрипло спросил одного из солдат:

— Где Лобов Иван?

— Убит! — ответил боец и кивнул на человека, лежавшего возле стенки окопа.

Лишь после этого Яков вдруг вспомнил, что сам же стащил заряжающего с железной платформы. Он уложил его рядом с погибшим сержантом, но в суматохе не понял, жив тот или погиб.