Рассказы литературоведа

бородкой. На спокойном, умном лице — карие глаза, живые и быстрые.

Представили меня ему. Выслушал он мою просьбу внимательно, рассматривал портрет

пристально, тонким голосом задавал вопросы. Наконец обратился к сотрудникам.

— Попробуем применить к данному случаю учение об идентификации на основе словесного

портрета, — сказал он. И мне: — Попрошу вас доверить нам этот портрет, прислать репродукции со

всех имеющихся изображений этого же лица и дать месяц сроку.

Выходим из кабинета, я спрашиваю:

— Что он собирается делать? Мне объясняют:

— Учение об идентификации, которое Сергей Михайлович решил применить для вашего случая,

построено на основе словесного портрета. Это учение доказывает, что если на сличаемых

изображениях представлено одно и то же лицо, то при совпадении двух устойчивых точек лица сами

собой должны совпасть и все остальные точки. Если же они не совпадут, то, следовательно, это

изображение разных людей, ибо изображения разных людей, как доказывает криминалистика, не

совпадают и не могут совпасть. Фотографические изображения сличаются часто, но живописные

портреты — впервые.

Прощаемся — жмут руку:

— Можете спать спокойно. Раз взялся сам — через месяц точно будете знать: да или нет.

ОТВЕТ ПРОФЕССОРА ПОТАПОВА

Прошел месяц. И вот мне вручают пакет и письмо на мое имя. Разрываю конверт и первое, что

вижу, — заглавие:

Мнение профессора С. М. Потапова...

Я не знаю еще приговора, но судьба моя уже решена. С глубоким волнением начинаю читать

строки этого документа.

С целью осуществления попытки решить поставленный вопрос путем сравнения признаков лица...

с имеющимися образцами несомненных изображений Лермонтова, — читаю я, — были рассмотрены

существующие репродукции с его известных портретов...

Из присланных ему репродукций профессор Потапов выбрал фотографию с миниатюры,

написанной в 1840 году художником Заболотским, на которой Лермонтов изображен в том же

повороте, что и на «вульфертовском» портрете. Эти изображения Потапов решил сличить. Прежде

всего он довел их до равной величины, заказав с них такие фотографии, чтобы расстояние между

двумя устойчивыми точками лица было на них совершенно одинаковое. В качестве масштаба для

обеих фотографий он взял расстояние между окончанием мочки уха и уголком правого глаза на

портрете Заболотского. Когда лица на портретах стали одинакового размера, по ним изготовили два

крупных диапозитива — пересняли изображения на стеклянные пластинки.

При наложении этих диапозитивов один на другой и рассматривании их на просвет. . —

читаю я...

Очевидно, они в пакете. Разрываю бечевку, торопливо скидываю крышку с коробки, осторожно

вынимаю из нее два темных стекла — диапозитивы, о которых пишет Потапов.

Поднимаю их к свету. На одном — увеличенная миниатюра Заболотского, на другом —

уменьшенный «вульфертовский» портрет. Продолжая разглядывать их, аккуратно складываю вместе,

один на другой, совмещаю окончания мочек ушей... совмещаю уголки глаз... И — чудо! Изображения

сразу исчезли, словно растаяли. Они слились воедино, в новый — третий — портрет. Совпали и

брови, и глаза, и носы, и губы, и подбородки, и уши!.. Не совпали только прически, да левую Щеку на

портрете Заболотского ободком облегает щека «вульфертов-ского» портрета. Но разве прически и

полнота щек относятся к устойчивым признакам? И еще прежде чем дочитано до конца заключение

Потапова, я уже предугадываю вывод:

следует высказать мнение, что доставленный тов. Андрониковым портрет масляными

красками представляет собой один из портретов М. Ю. Лермонтова.

«Какая радость, — думаю я. — Какая замечательная работа! Выдающийся советский криминалист

впервые в истории криминалистики взялся за опознание личности неизвестного офицера на

живописном портрете прошлого века, и с каким блеском продемонстрировал он точность

криминалистических методов!»

Потапов опасался, что если художники нарушили пропорции между отдельными чертами лица, то,

стало быть, портреты не похожи на оригинал и при сличении их ничего не получится. Но, к счастью,

все получилось.

И я продолжаю с огромным волнением и радостью рассматривать это волшебное слияние двух

разных изображений в одно живое лицо. Как удивительно изменились глаза! Рассеянный, задумчивый

взгляд «вульфертовского» портрета сделался пристальным и сосредоточенным и, кажется, устремлен

теперь прямо на вас. Какое счастье, что оба художника были верны натуре! Соблюдая реальные

соотношения лица, они с большой точностью запечатлели черты великого своего современника.