Рассказы(Молчаливый Афанасий,Море Цаплина)

– Очень хорошо, значительно лучше, чем в прошлый раз, – подбадривала Эсфирь. – Будьте упорны, ведь талант – это всего лишь один процент успеха. “Но когда его нет, то хоть головой о стенку бейся, а канистра все равно тебя достанет”, – усмехнулся Афанасий. Он видел странное прозрачное облако рядом с Эсфирью и не мог понять, что это. Сия задача чрезвычайно занимала Афанасия, это выходило за рамки привычных, наблюдаемых повседневно явлений и по большому счету могло бы считаться чудом, если бы не слишком человеческое поведение “природной аномалии”. “Аномалия” все время крутилась вокруг Эсфири. Приобнимала ее, укутывала полностью своим прозрачным шлейфом и лишь иногда, во время особо неудачных музыкальных пассажей Антона, нервно взвивалась под самый потолок. Были моменты, когда Афанасию казалось: “Вот оно, сейчас я увижу, что это”. Над инструментом склонялся мужчина в старинном камзоле с пышными кружевами, напоминающий русского дворянина и итальянского сутенера одновременно.

Но “явление”, будто издеваясь, только начав приобретать конкретные формы, снова развоплощалось и витало над Эсфирью невинным астральным облаком.

– Ну, все, достаточно. Спасибо, – сказала Эсфирь, когда Антон начал извлекать из многострадального инструмента совсем уж непотребные стоны, хрипы и барабанные дроби. Мальчик и рояль к обоюдному удовольствию расстались друг с другом.

– Афанасий, вы не желаете принять участие? – спросила для порядка Эсфирь.

Афанасий хранил глубокий покой, его имя как будто и не звучало в зале.

– Что ж, тогда вы, Поленька.

Эсфирь села за рояль, Полина рядом, и тогда стало понятно, зачем сюда пришел Антон и почему настырный Ордынцев вновь проявился из стены.

– До, ре, ми…Умница, теперь на октаву выше… До, ре, ми…

Полина, с фальшивой скромностью опустив глаза, распевалась. У Эсфири дрожали руки: “Как талантлива! Господи, дай мне силы не загубить…” Антон, не отрываясь, смотрел на Полину. Он пребывал в полной уверенности, что является ценителем музыки, не более. Даже Афанасий прикрыл глаза, потому что обычное выражение безразличия сменилось более человеческим.

– А теперь Гречанинов, “Молитва”, – Эсфирь заиграла. Ясный, сильный голос Полины разлился вокруг:

Как ангел неба безмятежный в сиянье тихого огня, Ты помолись душою нежной и за себя, и за меня. “Божественно”, – закатился в экстазе Ордынцев.

По домам дети разошлись поздно вечером, как раз когда приехал с полигона Алданов.

Ребята шли темной улицей по местному аналогу тротуара – широкой, слегка обледенелой доске. Сугробы намело – Афанасию выше головы, и ему казалось, что он идет по бесконечному белому тоннелю.

Он шел между Антоном и Полиной, слушал их болтовню, иногда они принимались петь, и думал, что угадать их судьбу невероятно тяжело, хотя ведь начальные условия заданы. Математика, теория вероятности… Однако всегда остается возможность чуда.

Есть вещи, которые принципиально нельзя предсказать. Чудо – отклонение от нормы… сбой во Вселенной, устроенной, как раз и навсегда заведенные часы…

***

Алданов приехал с полигона уставший страшно. Сгорбившись, сидел на кухне. Эсфирь подала на стол пельмени, которые научилась делать совсем недавно. Особые – огромные, как лапти, они получились слегка пересоленными. Антон Васильевич, обычно внимательный к жене, на этот раз пельмени не хвалил, жевал молча, видимо, мыслями был все еще на полигоне.

– Случилось что-нибудь? – осторожно спросила Эсфирь.

– Нет, пока ничего. Случится или не случится – выяснится завтра опытным путем.

– Как завтра?! Ты снова уезжаешь?

– Завтра решится, – повторил Алданов. – Не хочу больше тянуть, просчитали все уже тысячи раз, все проверили. Если что не так, то ошибка где-то в основании – фундаментальная ошибка, расчеты ни при чем тут абсолютно.

Он подцепил вилкой пельмень, осмотрел его, подумал: “Мутанты на кухне. Бог дал еду, а дьявол повара”, но вслух сказал:

– Готовишь ты здорово, я бы и не додумался вот так поиграть с размерами.

Эсфирь довольно прижмурилась.

– Бог не выдаст, свинья не съест, – задумчиво продолжил Алданов.

– О чем ты?

– Да я не о пельменях. Это безопасно, так я думаю, не бомба все-таки. Но энергия выделится колоссальная.

Эсфирь отошла к окну, а там только зима, снега… Алданов взглянул на жену.

– Скучаешь ты здесь… Ничего, закончим все – уедем домой.

– Никогда мы отсюда не уедем. Это навсегда. Всю жизнь здесь проведу. В валенках.

Алданов засмеялся, схватил ее за руку, потянул, притворно упирающуюся, к себе. И вдруг полетела с полок посуда и громыхнула об пол.

– Господи, что это?

– Не отвлекайся, просто тарелки твои находились в неустойчивом положении. Все в полном соответствии…