Рассказы, не вошедшие в сборники

Пока он лежал в постели, дождик превратился в ливень. Может статься, Мэри Элизабет не придет из-за дождя или, во всяком случае, под этим предлогом. Он решил подождать ровно до девяти и, если она к тому времени не появится, ехать. В Квинси он не поедет, он вернется домой. Лучше уж повидать Синглтона позже, когда, возможно, скажутся результаты лечения. Встав с постели, он написал девушке записку, которую собирался передать через тетушек; в записке говорилось, что, видимо, она, поразмыслив, раздумала ехать, так как поняла, что это испытание не для нее. Записка была чрезвычайно лаконичная и заканчивалась: «Искренне Ваш…»

Она явилась без пяти девять и стояла посреди передней цилиндрическим пластиковым небесно-голубым свертком, с которого капало. Из свертка выглядывало только ее лицо, большой рот кривился в беспомощной улыбке. В руках у нее был мокрый бумажный пакет. Самоуверенности в ней за ночь явно поубавилось.

Кэлхун через силу заставлял себя быть вежливым. Тетушки, которые думали, что это будет романтическая прогулка под дождем за город, поцеловали его, вышли провожать и стояли на веранде, дурацки помахивая платками, пока он и Мэри Элизабет не уселись в машину и не уехали.

Девушка едва поместилась в машине. Она все ерзала, вертелась внутри своего плаща.

— Дождик прибил азалии, — заметила она равнодушно. Кэлхун бесцеремонно молчал. Он хотел вычеркнуть ее из своего сознания, чтобы Синглтон мог снова воцариться там. Образ Синглтона никак не возвращался. Серый дождь полосовал землю. Когда добрались до шоссе, вдали за полями едва наметилась размытая линия лесов. Девушка сидела, подавшись вперед, глядя на стекло, по которому струился дождь.

— Если навстречу выскочит грузовик, нам конец, — сказала она, смущенно усмехнувшись.

Кэлхун остановил машину.

— С радостью отвезу вас назад и поеду один, — заявил он.

— Я должна ехать,— сказала она хрипло, уставившись на него. — Должна его увидеть. — За стеклами очков глаза ее казались большими и подозрительно влажными. — Я должна пройти через это, — закончила она.

Он рывком тронул машину с места.

— Надо доказать себе, что можешь стоять и смотреть, как распинают человека, — продолжала она. — Надо пройти через это вместе с ним. Я думала об этом всю ночь.

— Возможно, вы обретете более реальный взгляд на жизнь, — пробормотал Кэлхун.

— Ио что я чувствую, вам этого не понять. — Она отвернулась к окну.

Кэлхун пробовал думать только о Синглтоне. Он мысленно составлял его лицо, собирая отдельные черты, и всякий раз, как это ему почти удавалось, все вдруг рушилось, и он оставался ни с чем. Машину он вел молча, на отчаянной скорости, будто надеялся попасть колесом в выбоину, чтобы посмотреть, как девушка прошибет головой стекло. Время от времени она тихонько сморкалась. Они проехали миль пятнадцать, и дождь поутих, а потом совсем прекратился. Деревья по обеим сторонам шоссе почернели, а поля стали насыщенно-зелеными. Кэлхун подумал — территорию больницы он узнает сразу, едва та покажется.

— Христу пришлось терпеть это всего три часа, — сказала вдруг девушка звенящим голосом, — а он останется здесь до конца жизни.

Кэлхун посмотрел на нее сердито. По ее щеке пролегла мокрая полоска. Он возмущенно отвернулся.

— Если вам это не под силу, — сказал он, — еще раз предлагаю: я отвезу вас домой и вернусь сюда один.

— Один вы не вернетесь, — сказала она, — и мы уже почти на месте. — Она высморкалась. — Пусть он знает, что кто-то на его стороне. Я хочу сказать ему об этом, чего бы мне это ни стоило.

Сквозь гнев он осознал страшную вещь: ведь ему придется что-то сказать Синглтону. Что сможет он сказать в присутствии этой девицы? Она разрушила то, что сближало их.

— Надеюсь, вы понимаете, мы едем, чтобы послушать, — взорвался он. — Я проделал весь этот путь не для того, чтобы глядеть, как вы поражаете Синглтона своей мудростью. Я приехал, чтобы выслушать его.

— Нам надо было взять магнитофон,— воскликнула она, — тогда его слова остались бы у нас на всю жизнь!

— Вы ровно ничего не смыслите, — заявил Кэлхун, — если полагаете, что к такому человеку можно приступиться с магнитофоном.

— Стойте! — взвизгнула она, наклоняясь к ветровому стеклу. — Вон там!

Кэлхун, нажав ногой на тормоз, испуганно поглядел вперед.

Едва приметное пятно низких зданий густой засыпью бородавок показалось на холме справа.

Кэлхун растерянно сидел за рулем, а машина, словно по своей воле, повернула и направилась к воротам. Буквы «Государственная больница Квинси» были выбиты на бетонной арке, под которой она прокатилась тоже как бы сама собой.

— «Оставь надежду всяк сюда входящий», — пробормотала девушка.