Рассказы ночной стражи

Вот только этого мне не хватало. Сегодня он радостно предаётся самоуничижению, а потом, в додзё, всё мне припомнит. Впрочем, мы и сейчас в додзё.

— Я не уверен, — Цуиёши словно прорвало. Он торопился, глотал звуки, слова и слоги, словно боялся не успеть. — Я задавал отцу вопросы. О том, чего не мог знать чужой человек. Но я не дознаватель! Теперь я понимаю: и вопросы были глупые, и отец по большей части не удостаивал меня ответом. Он отворачивался и уходил. Я не знаю, он это или не он! Но одно я знаю точно: если отец кого-то убил, то убил в честном поединке. И поединок этот дался ему нелегко.

— Почему вы так считаете?

Он помедлил, на что-то решаясь.

— Вы сами должны это увидеть, — ответил несчастный демон. — К исходу часа Птицы[5] приходите завтра к нашему дому. Я вам покажу.

2 «Мудрый терпелив»

Лапшичная дядюшки Ючи была забита битком.

Этому немало способствовал очаг и жаровни, на которых что-то булькало, кипело, варилось и жарилось. Пар стоял горой. Раскалённые котлы и сковородки также вносили свою лепту в наплыв посетителей. Ну и надышали знатно, ничего не скажешь! С порога будто в баню вошёл. Была зима и нет зимы, чистый тебе летний зной.

Даже сытые платили за еду, чтобы укрыться здесь от мороза. А Ючи и рад стараться, хитрец! Двух новых разносчиков нанял, иначе не поспеть.

— Сюда! Рэйден-сан, сюда!

Лавируя между посетителями, я пробрался в угол, откуда мне махал рукой досин Хизэши. Чуть не потерял сандалии, когда какой-то громила наступил на задники, высвободился, нырнул под руку — в руке была чашка с чаем, пролившимся мне за шиворот — и с размаху плюхнулся на подушку напротив Хизэши. Ухватил рисовый колобок, на котором был прилеплен ломтик тунца, сунул в рот. Неприлично, знаю. Сперва надо было дождаться приглашения, спросить о здоровье, о родственниках, о ценах на ватные плащи…

Гори они, эти плащи! В животе так урчало от голода, что это было вдвое неприличней.

— Рад видеть вас, Хизэши-сан!

— Жуйте, — рассмеялся досин. — Жуйте и молчите, не то подавитесь. По вам заметно, как вы рады…

Смех его был невесёлым. Еды перед Хизэши стояло, как перед компанией: лапша гречневая и пшеничная, рыба, моллюски, солёная редька, папоротник-кисляк, сушёные каштаны… Даже для двоих, если он заранее позаботился обо мне, многовато. Ага, чайник с подогретым саке. Похоже, Хизэши заедал-запивал какую-то неприятность.

А я знал, слово чести, знал. Иначе разве прислали бы меня?

Досин не посылал за мной. Вернее, посылал, но не за мной, а за кем-нибудь из дознавателей. Для любого, кто имел представление о нашем тесном знакомстве с Хизэши, это значило: «за кем-нибудь постарше и опытней младшего дознавателя Рэйдена». Намёком пренебрегли, и это тоже говорило о подводных камнях в намечавшемся деле. Предписание в управе мне выдал секретарь Окада. Так, мол, и так, без промедления встретиться с Комацу Хизэши, выслушать самым внимательным образом — и заняться делом, если я сочту показания досина важными для службы.

Заняться, если я сочту дело важным? Для службы Карпа-и-Дракона? Да кто я такой, чтобы оценивать важность или неважность?! Ответственность тяготила меня. Я сунулся к секретарю, желая узнать подробности, но Окада отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. Старший дознаватель Сэки, случайно встреченный в коридоре, также не захотел вступать со мной в беседу.

«Займитесь! — велел господин Сэки. — Больше поручить некому. И нечего меня караулить! Знаем мы ваши случайности…»

Что-то в его голосе показалось мне подозрительным. Поручить некому? Все дознаватели заняты? А может, кроме младшего дознавателя Рэйдена никто не горит желанием заняться этим делом? Таким прикажешь, они и возьмутся тяп-ляп, лишь бы отписаться и сбросить в архив. Младший дознаватель Рэйден тоже, пожалуй, не хочет, да кто его спрашивает? Въедливость моя известна, я на тяп-ляп не соглашусь, я во всех головах дырки прогрызу…

Репутация!

Короче, дали подарочек, да руки болят.

— К делу, Рэйден-сан. Оставим церемонии, ешьте да слушайте. А я выпью, пожалуй. Вам уже известно про убийство каонай?

Я кивнул:

— Известно. Отец вернулся из патруля, сообщил.

— Это был первый безликий, вчерашний. Закончись всё на нём, мы бы сейчас пили-ели и болтали о пустяках. Я говорю о втором, сегодняшнем. Перед рассветом меня разбудил осведомитель Тода…

Я слушал. Я так слушал, что не заметил, как подъел треть закуски. Я прямо видел всё, будто наяву. Это ко мне, а не к Хизэши, прибежал всклокоченный от быстрого бега цирюльник Тода — осведомитель, как и все цирюльники города. Где стрижка и бритьё, там и сплетни с новостями, а уши брадобрея всегда свободны. Каждое утро вместе с другими цирюльниками Тода являлся с докладом в жилище квартального досина. Но в этот раз он прибежал раньше обычного.