Рассказы о диковинах

Псевдо-Аристотель Рассказы о диковинах

Вступительная статья

Предлагаемые читателям "Рассказы о диковинах" издатели традиционно включают в opera minora Аристотеля, хотя, по всей видимости, Аристотелю они не принадлежат, а составлены одним из авторов перипатетической школы около III в. до н. э., как полагают некоторые исследователи.[1] По содержанию это небольшое произведение относится к корпусу сочинений парадоксографов.[2] Отечественная наука об античности мало внимания уделяла парадоксографии, так что читатель вправе спросить, что же представляют собой парадоксографические сочинения?

Само название — парадоксография — позднего происхождения.[3] В древности этих авторов обычно называли οἱ ἐπὶ τοῖς θαύματι (Paus., VIII, 46, 5). Парадоксографическое сочинение, обычно небольшое по объему, представляет собой систематизированное собрание сведении, извлеченных из контекста других — философских, исторических или естественнонаучных — произведений. Отобранные парадоксографом сюжеты содержали всякого рода занимательную информацию: загадочные явления природы, этнографические описания, обычаи и социальные устройства обитателей далеких земель, необычные архитектурные сооружения, мифические версии истории, связанные с деятельностью легендарных героев (Гераклом, Диомедом, Дедалом и т. п.), так называемые историко-географические древности. Парадоксографический сюжет, акцентирующий внимание читателя на занимательном и неожиданном и пересматривающий традиционные представления, воспринимался буквально в качестве παρὰ δόξαν, т. е. contra opinionem (как и аналогичные сюжеты παρὰ λόγον, παρὰ νόμον, παρὰ φυαιν, παρὰ φύσεως νόμους). "Необычное" и "удивительное" (παραδόξον, Φαυμάσιον) были ключевыми понятиями парадоксографической литературы.[4]

В качестве особой разновидности литературы парадоксографические сочинения были широко распространены начиная с III в. до н. э. До этого времени разнообразные парадоксографические сюжеты встречаются в произведениях поэтов, философских трактатах, исторических хрониках, периплах, сборниках мифов, утопиях и пр. До выделения парадоксографического сюжета из контекста какого-либо произведения из-за его необычности или занимательности сюжеты эти оставались принадлежностью греческой и эллинистической традиций научного знания. В этом смысле парадоксографию можно рассматривать и как часть эллинистической науки.

Две особенности парадоксографического произведения — информативность и занимательность — обеспечили ему в древности большую популярность. Очевидно, однако, что этот вид литературы не мог оставаться неизменным на протяжении нескольких столетии, поскольку и сам характер объяснения природы и места в ней человека не был неизменным в различных философских школах и направлениях в системе общественных идеологий античности.

Если устройство универсума, космогонические теории занимали главное место в философии досократиков, то моральная философия со времени Сократа уже мало интересовалась природой универсума или необходимости, благодаря которой движутся небесные тела. Вопрос о начале и причине возникновения мира и человека, занимавший умы философов, в представлениях древних непосредственно связывался с учением о живом и едином космосе, и поскольку он един и взаимоодушевлен, гарантом чего выступал божественный разум, — целостность универсума явлена во множестве "знаков", открываемых некоторым смертным. Умение "читать знаки" — отражение разумной воли божества — лежало в основании большинства околонаучных представлений античности: астрологии, онирокритики, физиогномики, которые для античного стереотипа мышления имели такое же право на существование, как математика, астрономия, медицина, поскольку оперировали знакомыми каждому философу понятиями, связанными с сугубо античными представлениями о космическом устройстве, "а несогласие философов между собой вовсе не отрицает самой философии", как отмечал Посидоний (D. L. VII, 129).

Астрология выясняла влияние небесных светил на судьбы всего живого в природе, сопоставляя констелляции звезд и движение планет. Немаловажной стороной античных представлений о человеке была и физиогномика, которая занималась своеобразным тестированием личности по стереотипу посредством "чтения" телесных знаков, отражающих внутренний мир душевной организации и, более того, этот мир предопределяющих. Онирокритик с помощью сложных построений должен был уметь читать в образах сновидений открывающуюся волю божества.