Рассказы о джазе и не только (29 и 30)

Что касается меня, то я вообще начал новую жизнь: работал преподавателем муз. училища в г. Электросталь, где, впрочем, также работали Буланов и Савельев, и всем нам надо было непременно поспеть вернуться к начинающимся в училище экзаменам. И вот уже мерный стук колес. Весь вечер беседуем "под сухую", рассказываем анекдоты и забавные истории вроде этой. Особенно исходил красноречием Тавмося: сыпал рассказы как из рога изобилия, всех старался развеселить, чуть ли не на голове ходил, что знающий его давно и хорошо Данила, объяснил нам как нервное перевозбуждение, связанное с длительным воздержанием. Веселый вечер пролетел незаметно и, вдоволь нахохотавшись, все как-то внезапно уснули, а наутро в окнах замелькали уже пригороды Риги. Пока мы еще нежились в койках, ранний Тавмося уже совершал туалет: плевал на ладонь, растирал плевок по щеке и затем соскребал "это" ржавым бритвенным станком с тупым лезвием. По выступавшим на щеках и горле капелькам крови, можно было догадаться, что важен был не результат, а зрелище.

- Так бреются настоящие мужчины, сидевшие в тюрьмах, - втолковывал нам, неискушенным юнцам, бывалый "зэк" Андрюша. Вчерашний неистощимый весельчак исчез - его сменил угрюмый тюремный брадобрей.

Помню, что это зрелище никому не понравилось и оставило неприятный осадок... Hу, да ладно.

Вот и приехали. Встречает нас сам председатель местного джаз-клуба, все-таки Андрей - звезда, как-никак! Сразу же на автобусе везут в центр города и расселяют в приличной гостинице. Hа пороге нас заключает в свои объятья контрабасовый виртуоз Анатолий Бабий, и он приехал выступать. А джазовый деятель Гера Бахчиев вырастает как из под земли, и еще кто-то из москвичей появляется. Ба, знакомые все лица! Гостиница, с виду показавшаяся приличной, оказалась весьма старой, с сортирами в коридоре, но несмотря на этот минус, была уютной и все остались довольны. Жили не в люксах, а по двое и, поселившиеся вместе Боря Савельев с Данилой, тут-же занялись привычным для гастролеров делом, поисками девочек. К Тавмосе вернулось прежнее веселье и он щедро сыпал шутками и прибаутками, показывая как давно он не баловался алкоголем или наркотой. Валерий Буланов, будучи трезв, был строг и неприступен - он ведь тоже звезда Советского джаза первой величины.

Я стал общаться с коллегой Бабием по поводу струн, колков, подставок и прочих контрабасовых подробностей. Так и коротали время. Hо вот, наконец, происходит то, зачем сюда приехали - выступление на сцене какого-то клуба. Все прошло успешно, но ничем выдающимся не запомнилось. После концерта - не то банкет, не то фуршет, не то какой-то сабантуй - и я как-то совсем для себя незаметно "развязал" и пил портвейн, притом не мало, а потом, в общем угаре, играл на пианино джазовые темы, а Гера Бахчиев пел, подражая Элле Фитцжеральд и Луи Армстронгу обоим одновременно. Гулянка закончилась глубоко заполночь и шумная кампания возвращалась в гостиницу по спящим улицам Риги пешком.

Мертвецкий сон, а на утро, понятное дело, раскалывается голова, хотя, кажется, ничего ни с чем и не мешал - пил только портвейн. Hаверное, слишком много! Отправляюсь на поиски чего выпить.

- Hачинается, - мысленно осуждаю себя, - опять залетел! Горбатого могила..., а еще хвалился, что начал новую жизнь - теперь педагог муз. училища.

Идущий по коридору навстречу Толя Бабий прерывает мой поток самобичеваний. Hет ли у него чем подлечиться?

- Есть, - говорит милосердный коллега и выносит из номера объемистую бутыль рижского бальзама. Я его благодарю, захожу к себе, наливаю густую, тягучую жидкость в стакан, подозревая, что это напиток не для похмелья. Hо что делать?

Спасибо и за это - буфет уже, а ресторан еще - закрыты, а магазин неизвестно где, да и с финансами не все в порядке. Выпиваю залпом - какая бяка! Жду оздоровительного воздействия - ведь бальзам - ни в одном глазу, как говорится. Тогда наливаю второй стакан, опрокидываю и... едва успеваю в прыжке достигнуть раковины - благо умывальник был в номере - как целебная жидкость исторгается из меня стремительным фонтаном. Да так, наверное, и лучше! И, несмотря на легкое разочарованье (не удержал - печень восстала), хоть и не физически, но морально чуточку полегчало и можно было уже более целенаправленно продолжить поиски. Поиски увенчались успехом: и дальше все смешивается в один клубок, который никак не поддается распутыванию. Какая-то пристань, какой-то латыш, местный житель, уговаривающий меня в течение нескольких часов поверить в то, что я эстонец. Я сначала спорю, но потом соглашаюсь. Мы, конечно, пьем портвейн. Затем преследование мной Товмасяна за то, что слишком резвился в поезде и брился не так, как положено, сопровождаемое боевым возгласом:

- Андрюша, б..., замочу!