Рассказы о Кирове

Потоцкий знал, где надо искать в бухте нефть, но отказывался с нами работать. И вот Киров встретился с Потоцким и так сумел на него повлиять, что этот инженер сделался впоследствии самым преданным Советской власти работником.

Киров, взвесив все шансы «за» и «против», повел нас на штурм моря. Но мы начали бурение в несколько ошибочном направлении и долго не могли найти нефть. Представители контрольных органов в Баку, считая попытку добычи нефти в бухте преступной авантюрой, сообщили об этом в Центральную контрольную комиссию. Нам категорически приказали прекратить работы в бухте.

Как быть? Сергей Миронович велит мне ехать в Москву — добиться отмены запрещения, а пока… бурить.

Баринов день и ночь сидел на Биби-Эйбате. Сергей Миронович заботливо наведывался и ободрял работников. А я в это время сражался в Москве за честь Биби-Эйбата. Все казалось безнадежным. «Нельзя» — и весь тут разговор! Но в самую последнюю минуту я получил радостную телеграмму от Кирова: «На Биби-Эйбате забил фонтан!»

Всем понятно, что запрещение немедленно сняли. Биби-Эйбатский промысел дал с тех пор много нефти. Бухта сыграла большую роль в росте нефтяной промышленности Азербайджана, и этим мы обязаны настойчивости Кирова…

Я хорошо знал Кирова не только на работе. Будучи его соседом — мы жили рядом, — я имел возможность наблюдать Кирова в самых различных условиях. Искренний товарищ и друг, человек неукротимой энергии, он умел ободрить нас в самое тяжелое время.

Всегда в критический момент Киров был на промыслах. В 1924 году на Биби-Эйбатском промысле произошел грандиозный пожар. Стихия разбушевалась, и потребовались героические усилия, чтобы ликвидировать катастрофу. Киров участвовал в борьбе с огнем. Было время, когда меньшевики и эсеры пытались поджигать промыслы. Было поймано с поличным несколько диверсантов, но обстановка продолжала оставаться очень напряженной. На промыслах усилили охрану…

И в одну из таких тревожных ночей на Сураханах арестовали сторожа — его поведение показалось подозрительным. Управляющий промыслом, инженер, рано утром явился к Сергею Мироновичу, который только успел лечь спать. Сергей Миронович, измученный напряженной ноч-пой работой, принял инженера. Оказывается, речь шла о стороже, в невиновности которого инженер твердо убежден. Киров тут же по телефону попросил освободить сторожа из-под ареста. Я присутствовал при этом разговоре и думал, что Мироныч пойдет теперь спать. Но он, посмотрев на часы, оделся и опять поехал на работу.

Баку в те годы представлял собой сложный узел. Нужны были большой такт, тонкое большевистское чутье… И Киров, опираясь на теснейший контакт с Серго, великолепно справлялся с этой задачей. Для многих читающих эти строки будет новостью следующий факт. Промыслы ощущали большую нужду в рабочих, и мы с разрешения Орджоникидзе вывезли в Баку из константинопольских лагерей восемь тысяч врангелевцев, пожелавших вернуться на родину. Это была на редкость трудная политическая операция. Малейший промах был чреват большими неприятностями. Но Киров совместно с Орджоникидзе безукоризненно подготовили почву для «перековки» бывших врангелевцев.

Киров! Это имя вызывало ненависть у врагов. Киров! Это имя с глубочайшим уважением произносили люди, преданные делу революции.

И теперь, когда в далекой суровой Якутии, в сибирской тайге, в горах Урала и Алтая мы ищем золото и платину, ищем и долго не находим, когда в сердца самых смелых разведчиков закрадываются сомнения, тогда встает перед глазами энергичный, неунывающий Мироныч. Тогда память говорит нам: «Вспомни Биби-Эйбат!»

И мы снова ночами проверяем расчеты, карты и планшеты, а утром идем в забой, грызем мерзлоту и камень бурами, взрываем динамит и находим золото, находим платину.

Так было на Алдане. Так нашли после упорных поисков богатую Воронцовскую жилу на Северном Урале. Так мы отыскали золото в степях Джетыгары, и рудник был назван именем нашего незабвенного Мироныча.

З. Г. Орджоникидзе УЧИТЬСЯ ХОЗЯЙСТВОВАТЬ

С июля 1921 года секретарем ЦК Коммунистической партии Азербайджана избирается С. М. Киров. С этого времени контакт между ним и Серго становится еще теснее. То Киров наезжает в Тифлис, чтобы принять участие в заседании Кавбюро или каком-нибудь совещании, то Серго едет в Баку, который он продолжал держать под неослабным наблюдением. Часто Серго и Киров переговаривались по прямому проводу.

Говоря здесь о хозяйственных делах, связанных с нефтью, хочется рассказать еще об одном довольно характерном для того времени случае.

Как-то рано утром Киров вызвал Серго к прямому проводу и сообщил тревожную весть: в Баку на бывшем заводе Манташева в белом городе загорелся бак с керосином вместимостью в 250 тысяч пудов. Пожар стал быстро распространяться. Загорелись соседние баки с нефтью и маслом. Ночью уже горело шесть баков.

Баки были расположены рядом с электрической станцией. Передав Серго еще некоторые подробности пожара, Киров добавил:

— Причина пожара не выяснена. Сейчас еду на пожар, вечером тебя вызову или пошлю записку.