Рассказы о литературном институте

А вот история по этому же случаю, но рассказанная другими и по-другому: "После падения увезли его в морг, посчитали, что он того... готовый, нo - нет, не на того напали. Он ночью-то проснулся и как был, в трусах, пошел шариться по моргу, заведующего искать... Нашел какого-то заведующего, опухшего и небритого. "Ты, - говорит, - меня, братан, выпусти, а то у меня чай дома остынет, я чай-то не допил свой". Тот глаза на него вылупил! Редко такое бывает, чтоб в морге среди ночи просыпались. Тихонько-тихонько так... на цыпочках, выпустил его от греха, спровадил... Вышел Володя на свежий воздух, остановил такси. "Давай, - говорит, командир, вези меня к друзьям, я по друзьям соскучился". И поехал к дорогим друзьям... А как приехал, пошумел немного: " Вы, - говорит, - куда меня, гады, сдали? Не в трезвяк, а в морг! Ну и идиоты!"

А уж после института, когда он повзрослел и заматерел дальше некуда, то совсем знаменитым поэтом стал. Все по разным писательским конференциям и семинарам ездил, а его всегда приглашали, вдруг да он что-нибудь умное подскажет... Он и подсказывал.

Пригласили его однажды на теплоход, решили там семинар писательский провести, а то на берегу уже устали проводить, никакого простора нет. А тут - Волга-матушка, - а, может, это на Сухоне было? - теплоход трехпалубной, и глазу маеты нет, и душе просторно, и мыслей много умных в голове будет, целый ералаш. А то, если на суше сидеть где-нибудь в четырех стенах, со скуки пухнуть, конечно, никогда семинар хорошо не проведешь, одну боль только головную получишь.

И вот поплыли они на теплоходе по Волге-матушке, - или по Сухоне? - и так хорошо им на теплоходе беседовать, и умных мыслей в голове много, а неумных и плохих - совсем нет... И так все расчувствовались, до слез... Как же здорово и хорошо кругом! И родина со всех сторон приветствует... Володя сидел-сидел, молчал-молчал и вдруг соскочил.

- А ну, ребята, купаться! Айда за мной! - и сиганул в воду... А за бортом осень, чуть ли не лед по Волге-Сухоне плавает. И уже часа три ночи было, кругом тьма кромешная, глаз выколи - ничего не видно.

Все всполошились, стали кричать:

- Ой, Володька за борт упал! Человек за бортом!

Кинулись искать... Кто за спасательный круг схватился, кто за весло, чтоб спасти... А Волга-Сухона - это вам не ручеек какой-нибудь, утонуть немудрено! А за прожектор сам Василий Белов встал, начал им туда-сюда в темноте ширять... И, правда, скоро высветил зорким глазом, нашел Володьку... А он за бакен уцепился, зовет товарищей писателей:

- Спасайте меня, а то сильно холодно, сентябрь-месяц на дворе! - На бакене висит, вот-вот сорвется...

Прыгнула тогда в воду знаменитая поэтесса Ольга Фокина, она по волнам поэзии здорово плавает, и в жизни отчаянная была, - не трусиха, подгребла к Володьке, спасла его... А то пока шлюпку спустили, пока до них дочапали, уйма времени прошла.

Так Володька и спасся. Нy, он ни в огне не горит, ни в воде не тонет. Такой же стойкий, как Вячеслав Ананьев, тоже знаменитый поэт и геройская личность. Но о нем я в другом рассказе расскажу, а то им здесь вдвоем тесно будет.

НЕ О ПЬЯНКАХ-ГУЛЯНКАХ, А О ЛЮДЯХ

Читая мои рассказы - эти наспех пересказанные случаи, кто-то может подумать, что ничего-то хорошего, оказывается, в Литинституте и не было вовсе! А было одно поголовное чаепитие, разгильдяйство, самомнение и писательские амбиции с претензией на гениальность. А вот и нет! Было и происходило! Много и хорошего!

Просто писать о хорошем - неинтересно и скучно, хорошее всегда слишком - положительно, добропорядочно и рассудочно. И не вмещает в себя крайностей и изломов, не вмещает настоящей грусти, боли и даже - скорби. А миром правит грусть. И хорошая литература, это, прежде всего, грустная литература.

Поэтому рассказываю я совсем не о пьянках-гулянках, а прежде всего - о людях, за них и борьбу веду. Чтоб человек - человеком был. А если кто чего не так увидел, значит, у него глаза не на том месте посажены. Я не виноват.

Конечно, и чаепитие было, не без этого... И с чайниками, и с самоварами, и с гранеными стаканами - все как надо. Но стояло оно, отнюдь, не на первом месте.

А на первом месте стояло общение: интенсивное, насыщенное, обогащающее ум и сердце. А главенствовала в общении, конечно же, дружба, настоящая мужская дружба, солидарность и взаимовыручка.

Потом шло - чтение и сочинительство. Чтение - обязательное и каждодневное. Каждый насыщал голову и душу, чем считал нужным, и учебной литературой в том числе. А сочинительство - тут уж сам выбирай: когда писать, как писать и о чем. Хочешь - вымучивай, терзай себя, хочешь - жди момента, когда строки и строфы сами посыплются в тебя. У некоторых это получалось очень даже неплохо.