Рассказы о любви

Успокоился Мартин только к вечеру. От Элизабет вестей не было, она не приняла решения, и у него оставалась возможность уговорить ее в последнем их разговоре. Он решил использовать эту возможность настолько взвешенно и разумно, насколько это было возможно, а потому принял ранним вечером сильное снотворное и проснулся на другой день весьма поздно.

Элизабет тоже решила оставить все на волю последнего визита Мартина. Утром, проснувшись рано после беспокойно проведенной ночи, она постаралась хладнокровно справиться с возбуждением.

Поэт явился в тот же час, что и накануне. Она приняла его спокойно и приветливо в музыкальном салоне. Они обменялись будничными вопросами и ответами. Поэт начал бой первым.

— Могу ли я спросить, Элизабет, прочитали ли вы мое приношение?

— Вы хотите, чтобы я поблагодарила вас?

— Я этого не говорил. Но я создал это небольшое поэтическое сочинение, полный сомнительной надежды, что оно будет понято вами. Припоминаете, я уже однажды вечером рассказывал вам о нем?

— Я помню, и я думала о том, читая ваши стихи. Еще я с радостью вам скажу, что не читала ничего лучше. Вы пользуетесь словами и рифмами как ювелир, работающий с золотом.

— Вы очень добры…

— То, что я была несколько удивлена содержанием ваших стихов, думаю, вам и без того ясно…

— Я понимаю, хотя…

— Никаких «хотя»! Я и не знала, что относительно вещей, сказанных вами, разрешено больше, чем только о них думать.

— А думать о них разрешено?

— Вы софист! Но если вы спросите меня, то да, думать разрешено обо всем.

Возникла пауза. Элизабет нервно рылась в стопке нот. Мартин медленно, хотя и взволнованно, ходил по комнате и наконец остановился у окна. Его голос звучал робко и напряженно:

— Элизабет! Можно мне задать вам один вопрос?

— Спрашивайте!

— В тех словах и рифмах правда?

Пианистка тоже встала и неуверенно прошлась по комнате. Она снова услышала голос Мартина:

— Вы не хотите мне ответить?

— Нет, на этот вопрос я отказываюсь отвечать.

— Тогда… Видите ли, для меня будет невозможно когда-либо снова увидеть вас, если я не получу ответа.

— Я знаю.

— И тем не менее отказываете мне в ответе?

Она молчала.

— Элизабет!..

Она снова принялась ходить взад и вперед. Он последовал за ней и остановился рядом, взглядом принуждая ее тоже остановиться.

— Я надеюсь, вы не станете угрожать мне в моем собственном доме, господин Мартин?

— Не знаю. Вы возбуждаете меня так сильно и можете оказаться совершенно беззащитной, если я сейчас схвачу вас, прижму к себе и покрою поцелуями…

— Стоп! Стыдитесь, вы угрожаете мне.

— Я не хотел угрожать вам, вы прервали меня. Я собирался задать вам еще один вопрос. Знаете ли вы, что в этот момент перед вами стоит единственный, тот единственный человек, кто понимает вас?

— Да, тут я вам верю.

— Ну, этим вы ответили и на мой первый вопрос… А теперь последний: вы играете сейчас комедию, или вы всерьез прогоняете от себя того единственного человека, который один в состоянии понять ваше искусство и ответить улыбкой на каждое движение вашей души? Того, кто один смеет отважиться напомнить вам о братстве необыкновенных душ? И кроме того: могли бы вы представить себе, что он живет где-то как ваш враг или совершенно чужой вам человек, он, кто через родство душ и равенство духа знает вас до самой последней вашей тайны и понимает вас?

Мартин даже испугался, когда Элизабет внезапно разразилась в этот момент коротким, но громким смехом. Он почувствовал на себе ее взгляд — взгляд, о котором мечтал уже многие месяцы, терзаясь сомнениями. Он протянул к ней руки, но она быстро увернулась от него и оттолкнула его обеими руками.

— Оставь, оставь! — зашептала она, задыхаясь. — Я боюсь тебя сегодня. Оставь меня, я приказываю тебе!

— Ты играешь со мной, Элизабет!

— Нет-нет. О Боже, нет! Но оставь меня сейчас одну! Я напишу тебе завтра, нет, сегодня…

4

И в тот же день она написала ему записку:

Завтра я уезжаю, и до понедельника меня ни для кого нет. В понедельник, во второй половине дня, я буду прогуливаться, если не помру, по набережной Люцерна перед отелем «Швейцерхоф».

Мартина обрадовало, что она выбрала Люцерн. Слова «если не помру» показались ему чисто женскими и смешными. Он решил отправиться туда уже на следующий день и тут же начал отбирать вещи из своего гардероба и откладывать некоторые книги, которые хотел взять с собой.

Пока он этим занимался, объявился Буркхард — он тотчас же вошел вслед за слугой.

— Добрый день, я пришел чуть позже, чем обещал.

Мартин приветствовал друга и сел вместе с ним к курительному столику.

— Ты хорошо выглядишь, — похвалил его Буркхард, — и уже собираешься в дорогу, как я погляжу. Один?

— Один. В Швейцарию.

— В Люцерн?

— Еще не знаю.

— Жаль, что тебя не было на моем вечере. Там была одна полубогиня, эта Элизабет. Она про тебя спрашивала.

— Она играла?