Рассказы о Маплах

— Конечно! Правильно оснащенный житель пригорода, как ты выражаешься, имеет жену, любовницу и еще одну женщину, сбивающую всех с толку. Может быть, когда-то она тоже была его любовницей или станет ею в будущем, но сейчас он с ней не спит. Это заметно, потому что при людях они ведут себя так, как будто спят.

Ричард провалился в другую мятую подушку.

— Прямо Макиавелли какой-то! — возразил он. — Так не бывает. Это упадничество, милая. Наверное, я совершил ошибку, привезя тебя сюда; нам надо было остаться жить на Тринадцатой улице. Помнишь, как мимо наших окон скакали по снегу конные полицейские?

— Так было один-единственный раз, пятнадцать лет назад. Там отвратительные школы. И машину негде поставить.

— Это точно! — подхватил он. — Помнишь, как однажды рабочие пролили с крыши горячий гудрон нам на лобовое стекло? До сих пор бешусь, когда это вспоминаю! — На самом деле он наслаждался этими воспоминаниями.

— Вот мы и влипли, — заключила она, имея в виду пригород. — Еще по рюмочке на сон грядущий?

— Только не это! Как ты можешь столько пить? Считаешь, мне лучше позвонить Джиму и извиниться?

— Глупости, еще чему-нибудь помешаешь.

— Еще чего! — Его надушенная русалка, вся в чешуе, извивается в чужих руках? От этой мысли его зазнобило.

— Очень может быть. Я не заметила, чтобы Марлин расстроилась, когда он ушел. Она продолжала быть центром внимания.

Ричард переместился на первую подушку и сменил тему.

— Бедняжке Рут было как будто не по себе.

Джоан поднялась, царственная в пепельно-голубом платье до полу с высокой талией, и взяла с пианино бутылку бренди с длинным горлышком, ставшую в ее руке подобием скипетра. Выплеснув в камин остатки жидкости из бокала, она не пожалела себе бренди.

— Бедняжка Рут, — тщательно повторила она, опять опускаясь в режиссерское кресло.

— Вот именно! — подхватил Ричард. — Чего радоваться, когда твой муж ничтожество?

— Не такое уж Джерри ничтожество, — возразила Джоан. — Например, он хорошо танцует. Он хороший спортсмен. У него можно многому научиться.

— Несомненно. — Он решил снова сменить тему. — Если Марлин — просто моя «красная селедка», мой ложный след, то зачем ей было столько со мной танцевать?

— Вдруг это ты ее «красная селедка»? И мы, знаешь ли, оставляем ложные следы. У женщин тоже есть права!

— С кем же тогда встречается Марлин?

— С Джерри?

— Невозможно!

— Почему ты так уверен?

— Потому что он полное ничтожество. Болтать про акции, пинать мяч и танцевать — вот все его умения. — Той осенью Ричард упорно пропускал в игре пасы от Джерри и мучился чувством вины.

Джоан отхлебнула бренди и сказала с неестественной улыбкой:

— И ничтожество может быть рыбой.

— В твоей игре тоже водится рыба?

Бренди развязывает языки.

— Зачем еще нужны эти скучные, мусорные вечеринки, если не для рыбалки? Поймал свою рыбку — и отправляешься к ней на свидание. Или к нему. Не поймал — продолжаешь надеяться на удачу. Если ты совсем не рыболов, как Доннельсоны, то ходишь на вечеринки из любопытства, кто кого поймает. Такие нам тоже нужны. Как рыбе нужна вода, в которой она плавает.

— Мы? Чья же рыбка ты? Ты соблазняешь меня этим бренди.

Джоан встала и отнесла бутылку Ричарду, поскольку, соображал он, по пути могла плеснуть себе еще, к тому же знала, что в этом царственном платье ей больше идет стоять, а не сидеть. Сидя она была похожа на беременную.

Налив ему бренди и снова усевшись, чтобы рождать своим видом ностальгические воспоминания о деторождении, она молвила:

— Давай прикинем, чьей «красной селедкой» могу быть я.

— Раньше — Мака, — рискнул Ричард. — Но теперь это, как будто, в прошлом. Сегодня он не отходил от Элеонор; думаешь, они опять поженятся?

— Зачем тогда было тратиться на адвокатов?

— А как насчет Джерри? — не унимался он. — Ты танцевала с ним два раза. — Взбешенный приоткрывшейся, возможно, истиной, Ричард выпрямился и осуждающе прицелился в нее пальцем. — Ты «красная селедка» этого ничтожества!

— Ничего подобного, — спокойно парировала Джоан. — Мы с Джерри долго беседовали, но о чем? О тебе и Рут.

— Вот как! Что же вы решили?

— Что вы ничего такого не делаете.

— Как мило! — Он испытал облегчение в сочетании с раздражением из-за ее снисходительной недооценки его коварства.

— Если бы между вами что-то было, то вы хотя бы раз, для приличия, заговорили, вместо того чтобы просто друг на друга глазеть. Вопрос в другом: собираетесь ли вы что-нибудь выкинуть? Я думаю, что да, он — что нет. Он в ней очень уверен.

— Что еще ему остается, этому ничтожеству?

В таком царственном голубом платье трудно было вынести его ненависть.

— Поговорим лучше обо мне, — предложила Джоан. — А то все про тебя да про тебя! Я устала.

— О тебе? Ты тоже забрасываешь удочку?

— А что, похоже?

Он задумался.

— Скажем так: ты кокетка, но не рыбачка.

— Ты считаешь, что мне не хватает смелости?