Рассказы о новомучениках и подвижниках Российских

Андрей умирал от потери крови. Но ее он увидел сразу, зашевелился и тут же заорал от еле переносимой боли. Из горла вырвались только невнятные звуки. А она склонилась над ним, погладила лицо и поцеловала в лоб. Попросила воды с уксусом – умыть и снять жар. Затем попросила спирту, растерла умирающему виски.

– Жив ли? – спросил кучер.

– Жив. Я к вам от него.

Это была не совсем ложь. Присутствие мужа она ощущала так сильно, как было в первые месяцы, когда он даже давил на нее своим строгим характером. И муж сказал ей: «Андрей мне сегодня понадобится».

Ночью кучер скончался.

Елизавета Феодоровна утром следующего дня на литургии причастилась Святых Таин. В храме стоял гроб великого князя, скрытый богатым покровом. Когда подходила к гробу, сердце было уже спокойным, насколько это возможно. Однако вздрогнула: Сергей Александрович будто подошел и встал рядом.

Два дня Елизавета Феодоровна провела у гроба великого князя. Два дня он словно не решался сказать ей, что хотел сказать. На третий день сердце ясно произнесло: «Иди к Каляеву, возьми с собой Святое Евангелие. Подари ему. Скажи, что я его простил».

Она встала, поспешила в дом, велела приготовить платье, переоделась. И поехала в тюрьму, к Каляеву.

Свидание ей разрешили не сразу. А какое у него лицо, у этого Каляева?

Каляев оказался действительно немного похожим на Раскольникова.

– Зачем вы здесь? Хотите рассердить меня своей показной добротой? Я знаю, что вы притворяетесь.

Елизавета Феодоровна заметила, как он бледен.

– Вам ничего не нужно? Вы не больны?

Он не выдержал:

– Прекратите!

Затем сказал с неожиданным теплом:

– Я много раз видел вас вместе с ним. Я не хотел убивать вас. Но я убил его. Я казнил его! Жестокого и бесчувственного человека, одну из главных частей механизма угнетения.

Она ответила вопросом:

– И вы не поняли? Вы ничего не поняли?

Каляев осекся, затем повторил:

– Когда вы были с ним, я не решался его тронуть!

Он, вероятнее всего, был просто зол. А она сказала почти просительно:

– Вы действительно не поняли, что, убив его, вы убили меня?

Каляев отошел от нее, отвернулся: мол, уходите. Тогда она достала Евангелие.

– Сергей Александрович просил меня навестить вас. И просил передать вот это – Святое Евангелие. Он прощает вас. И я надеюсь, что вы покаетесь. Хотите, я позову священника?

Каляев молчал.

– Я очень прошу вас принять Евангелие и икону.

Но он отказался.

Елизавета Феодоровна, оставив принесенное в камере, отправилась писать прошение на высочайшее имя о помиловании Каляева. В просьбе ей отказали.

Вскоре Елизавета Феодоровна, решив посвятить себя делам милосердия, продала имущество и драгоценности, купила усадьбу и сад на Большой Ордынке. Идея небольшой женской обители, устроенной по образу древних диаконис, очень нравилась великой княгине. Над архитектурным проектом обители, названной в честь святых сестер праведного Лазаря, работали лучшие мастера Москвы – Щусев, Фрейденберг, Стеженский. Главный храм – во имя Покрова Пресвятой Богородицы – архитектурой и белыми стенами напоминал о первых церквях, построенных на Руси. Духовником обители стал протоиерей Митрофан (Серебрянский), будущий исповедник, человек огромных духовных дарований.

Великую княгиню стали называть Великой Матушкой. Во время Первой мировой войны в полковом госпитале Елизавета Феодоровна ассистировала врачам при операциях. Говорили, что, если великая княгиня хотя бы присутствует, операция проходит удачно и оперируемый почти не чувствует боли. Порой раненые просили позвать ее к ним, чтобы она находилась рядом.

Ее поистине Божественное милосердие простиралось и на тяжелораненых военнопленных. При участии Елизаветы Феодоровны организована была в Москве мастерская по сбору протезов. Детали шли с Петербургского завода. Небольшое частное производство развилось в крайне необходимую медицинскую отрасль, которой ранее в России внимания не уделяли.

Беспризорники Хитровки носились за матушкой Елизаветой босоногими табунками. Она помогала всем, стараясь никого не обойти вниманием, – буквально тащила людей из горя и нищеты, как тащат из воды утопающих. Рейды ее высочества по Хитровке часто смущали городовых: великая княгиня – и без сопровождения.

Прошло двенадцать лет со дня убийства великого князя. В феврале 1917 года в Марфо-Мариинскую обитель, еще действовавшую, явилась новая власть: посмотреть, как живут сестры.

Один из вошедших, экзальтированный студент, неумело направил на нее дуло, хотя сопротивления не было. Видимо, револьвер он держал первый раз в жизни.

– Опустите свою руку, – сказала матушка Елизавета, с достоинством отстранив дуло. – Ведь я же женщина.

Студент револьвер убрал и вышел из комнаты.

Весной 1918-го, на Пасху, к ней снова пришли с арестом. Отряд чекистов, молодые ребята. У некоторых такие злые глаза. Она уже научилась распознавать этот взгляд. И поняла, что впереди – смерть. Но Кто-то сказал в самое сердце: «Пой Херувимскую».