Рассказы о потерянном друге

Оказалось — может, и даже очень может. Поверите ли: с применением животного эта гибельная для человека специальность стала если и не совсем безопасной, то, во всяком случае, в значительной степени потеряла, свой прежний характер непрерывного неравного состязания со смертью, не говоря уже о том, что сам процесс разминирования ускорился во много раз.

Но не все сразу. Сначала — о людях нашего подразделения, моих товарищах по фронтовой жизни и труду.

Мне нравится наш командир, капитан Александр Павлович Мазорин. Его портрет: прямой пробор, тонкий нос с горбинкой, полные аккуратные губы и широкий твердый подбородок — верный признак, по-моему, что обладатель его человек волевой, мужественный. Капитан худощав и подтянут. Я не видела его небритым, шинель и китель застегнуты на все пуговицы, подворотничок белее снега.

Капитан образован и начитан, с широким кругозором, знает немецкий и английский, неплохо разбирается в музыке. Короче говоря, он мыслящий человек и пользуется огромным авторитетом. В обращении с людьми (и животными тоже) ровен, никогда не теряет выдержки и самообладания, солдаты говорят, что храбр.

Я была девчонкой-пионеркой, когда он уже был уважаемым человеком в среде собаководов. Собак он знает в совершенстве, чего я не могу сказать про себя. Правда, во времена моего детства у нас тоже был Бобик, которого я таскала на руках, даже пеленала, кажется, как ребенка, заставляла служить, выделывала и другие штуки, которые он принимал с покорностью, характерной для большинства собак, особенно дворняжек. Это и позволило мне сказать тогда в военкомате, что я возилась с собаками всю жизнь, хотя мама не разрешала мне завести свою большую и породистую, как мне хотелось того давно.

Я посещала клуб служебного собаководства, ходила на собачьи выставки. На одной из них я впервые встретила и Александра Павловича: он там был судьей-экспертом.

И вот теперь солдатская судьба свела нас в одном подразделении.

Его разносторонние знания, опыт и инициатива оказались чрезвычайно полезными, когда началась война. Именно по предложению капитана в центральной школе дрессировщиков Советской Армии была начата подготовка собак-разминировщиков. Многие из них прошли сложную дрессировку под его личным наблюдением.

Он окончательно расположил меня к себе нечаянно брошенной фразой: «Друзей не продают». Речь шла о том, правы ли те владельцы, которые сбывают собаку, как только она надоест им или начнет стареть.

Я согласна с ним.

«Друзей не продают». Прекрасно сказано. Не правда ли?

Интересный человек помощник командира, старший лейтенант Сигизмунд Христофорчик. Колоритная личность: рыжий, как огонь, коротенький и толстый, но, несмотря на это, необычайно подвижный.

Христофорчик — полная противоположность своему патрону. Если капитан невозмутим, то Христофорчик всегда кипятится, всегда чем-то недоволен, раздосадован донельзя. Вид постоянно озабоченный, запаренный, никогда не посидит спокойно, все двадцать четыре часа говорит и ходит — способен заговорить кого угодно.

Забавный номер выкинул он в первые же дни по моем приезде.

В подразделении есть несколько собак по кличке Динка. И вот неожиданно, на второй или на третий день, как я прибыла сюда, все они исчезли. Утром выводят на занятия — собаки те же, а клички все другие: Лада, Радда, Джима, одна даже получила такое благозвучное прозвище, как Персик. Что случилось? Спрашиваю Христофорчика. Он покосился на солдат, потом, скомандовав «кругом!» и «шагом арш!», конфиденциально наклонился ко мне:

— Неудобно, знаете!

— Что неудобно?

— Вас как зовут?

— Дина Петровна. По-моему, я вам уже говорила.

— Совершенно верно. Ну вот!

— Что «ну вот»? — недоумевала я.

— Не понимаете? — Он нетерпеливо пожал плечами, удивляясь моей недогадливости. — Вы, извините, Дина и собаки… Потребуется взять какую-нибудь в шторы, а она запоперечит. Боец рассердится и закричит: «Динка!» Как-то нехорошо получается…

У Христофорчика очень смешная манера разговора. Надо, например, ему сказать «взять в шоры» — обязательно скажет «взять в шторы», вместо «перечить» — «поперечить»… Иногда даже не сразу поймешь, что он хочет сказать.

Я рассмеялась и попросила его отменить распоряжение о перемене кличек у собак. Он долго не соглашался, доказывая, что так, как он придумал, будет лучше, и уступил с неохотой. Чудак!

Сердиться на него невозможно и — бесполезно.

Но при всем том Христофорчик — умница и большой специалист в своей области. Он быстро ориентируется в любом вопросе, а страсть к собакам (именно страсть, другого слова я не нахожу) доходит у него до какого-то помешательства. Уж на что я люблю животных, но Христофорчик… Он может обниматься, спать вместе с ними. Боже упаси при нем обидеть собаку! Наживешь врага на всю жизнь.

Я не знаю другого человека, который мог бы вызывать такие же противоречивые чувства, как старший лейтенант Христофорчик. Он и нравится, и раздражает.