Рассказы о потерянном друге

Ее провели к замполиту — пожилому бритому человеку с майорскими погонами. Он усадил ее в кресло и стал подробно рассказывать о том, как Алексей был привезен сюда. Потом пришел главный врач — в белом халате, с озабоченным, усталым лицом. Вероятно, у него сегодня было много операций. Вера отметила это почти машинально. Он тоже принялся говорить об Алексее, о том, какое у него тяжелое ранение, что она должна приготовиться к тому, что он потребует много заботы. Вера недоумевала, зачем они все это рассказывают ей, когда все ясно: Алексей здесь и она должна немедленно видеть его.

Их слова как будто через какую-то завесу едва доходили до нее. Она твердила себе: «Алексей здесь! Алексей здесь! Сейчас я увижу его!..» Она с трудом удерживалась от желания прервать этот вежливый разговор, вскочить и броситься по палатам, найти Алексея, прижать его к себе…

— Он очень тяжелый, — осторожно сказал замполит. — Я не хочу вас чересчур обнадеживать. Он перенес несколько сложных операций, и сейчас он, — замполит с явной неохотой выговорил это слово, — инвалид.

Да, да. Вера кивала головой. Она все понимает. Он инвалид. Он потерял на войне, защищая страну, силы и здоровье. Что ж, с тем большей любовью она будет заботиться о нем, о ее дорогом защитнике и супруге. Она все понимает, пусть они не беспокоятся; она окружит его такой заботой, что он забудет, что он инвалид, но только бы — скорей увидеть его! Вся поглощенная мыслью о близкой встрече, Вера не замечала ни странного тона разговора, ни взглядов, которыми обменивались ее собеседники. Она была точно в полусне.

Внезапно, будто только сейчас услышав, что Алексей инвалид, она встревоженно спросила:

— Но сейчас его жизни не угрожает опасность? Он не умрет?

— Нет, — серьезно подтвердил главный врач, — сейчас, в данную минуту, жизни его не угрожает никакая опасность.

Вера облегченно вздохнула.

— Он подорвался на мине, — настойчиво продолжал замполит, словно не замечая ее нетерпения. — Долго лежал в снегу, обморозился… Ему отняли обе ноги…

Как? У него нет ног? Значит, он калека? В груди Веры что-то оборвалось. Ей вдруг стало зябко в этой строгой казенной комнате со скупой обстановкой и двумя портретами на стенах. В первый раз она заметила, что здесь холодно и неуютно, что ей хочется скорей уйти из этого дома. Прежнего, лучезарного настроения как не бывало. Будто схваченная тисками, с помертвевшим лицом и остановившимися, широко раскрытыми глазами, она напряженно ждала следующих слов майора.

— Кроме того, его сильно контузило, выжгло глаза… — майор уже не тянул, он торопился закончить эту тяжелую сцену.

«Так, значит, он еще и слепой?» Вера почувствовала, как комната покачнулась и поплыла у нее перед глазами. Внезапная бледность разлилась у нее по лицу. Главный врач поспешно налил воды в стакан и подал ей.

— Нет, не нужно. — Она отвела стакан рукой. Со страхом смотрела на них. Что еще скажут ей эти два незнакомых человека, которых минуту назад она готова была целовать от радости?

— … И он не говорит. По крайней мере, сейчас, — торопливо добавил майор. — Возможно, что со временем это пройдет…

Так. Вот что скрывала фраза «прибыть для переговоров». Как она сразу не поняла…

Свет померк. Счастье поманило и исчезло. Осталась одинокая маленькая женщина, на которую обрушилось огромное горе. Сгорбившаяся, сразу постаревшая, она сидела в кресле неподвижно, глядя перед собой.

— Вы все мне сказали? — с трудом спросила она и не узнала своего голоса. Будто сказал кто-то другой.

— Да, все. Вы понимаете, что нам нелегко все это говорить, но мы должны были прежде побеседовать с вами. Вы должны решить, сможете ли взять его к себе. Есть дом инвалидов. Для таких, как он, лучше быть там, чем… Это очень тяжело, но вам нужно все обдумать…

Что?! Как они смеют!!!

Она поднялась гневная, возмущенная. Да знают ли они, могут ли понять, что такое для нее Алексей? Если бы они видели ее жизнь — их жизнь! — до войны, они никогда не решились бы сделать ей такое предложение. Отнять у нее Алексея!

— Об этом не может быть и речи, — твердо произнесла она. — Я беру его домой.

5

Ей дали белый больничный халат, посоветовали быть спокойнее при встрече с ранеными. Она надела халат и пошла вслед за сестрой.

В коридорах гуляли раненые; некоторые опирались на костыли, другие держали перед собой в напряженных и неестественных положениях согнутые в локте и загипсованные руки. Раненые, стоящие у окон, о чем-то разговаривали, смеялись. Ей показалось странным, что они могут смеяться.

Алексей лежал на третьем этаже. Они — сестра и Вера — поднялись по лестнице и потом долго шли по длинному коридору, — долго, потому что раненые обращались к сестре с вопросами и она вынуждена была останавливаться и отвечать. У последних дверей с большой черной цифрой «50» сестра остановилась.

— Вот здесь, — сказала она и внимательно посмотрела на посетительницу, словно спрашивая, готова ли та.