Рассказы о Розе. Side A

– Дэмьен?

Дэмьен вздохнул так смешно, с пристоном, будто книга, которую он хотел весь месяц и наконец-то скопил денег, и пришел покупать, вдруг оказалась дороже на две монетки.

– В моей жизни была и есть только одна близкая женщина – моя бабушка; она носит серебряные туфли и любит прогноз погоды; ведет с самого детства дневник, куда записывает все показания градусника и атмосферные явления; и еще я очень много занимаюсь абстрактными женщинами – из книг и кино: Монро, гм, сестрами Бронте… так что мое сердце похоже на звездное небо, на нем столько огоньков… я никогда не смогу влюбиться – женщина – это ведь любовь? – и взглянул на них на всех; будто кто-то мог ему ответить: не влюбляйся никогда, пожалуйста, Дэмьен, зачем нам любовь, ведь мы такие клевые…

– Изерли?

Изерли поднял руки, сдаваясь; пушистый затылок, белые изрезанные запястья.

– Однажды я женюсь. Это мой ответ.

– Ничем не хуже других, – ответил Зак; такой маленький, подумал Тео, но самый старый вампир среди нас; будто за спиной у него не смерть отца и разорение, и математическая школа, и летний лагерь, и детство в «Мулен Руж», а Вавилонское столпотворение и падение Карфагена.

– Тео?

– О, у меня есть что вспомнить; у меня три старших сестры, мама, и еще я встречался кое с кем… – Тео постучал ногтями о стол, и понял, что ему действительно есть, что вспомнить. – Ну, так… кофе пили, за ручки держались, рассказывали сны. В общем, женщины – это… очень много вещей. Разбросанных, расставленных повсюду. Женщины – это материальный мир. Всё в мире производится для женщин. Это… кофе со сливками… горячий шоколад. Лекарства. Чашки. Блокноты. Открытки. Рамочки для фотографий. Украшения. Свечи ароматические. Чулки. Засушенные цветы. Фонарики разноцветные. Фарфоровые ангелочки. Елочные шары. Маленькие тампоны…

– Фу, Тео!

– О, это еще не конец. Ленты. Заколки. Бисерные украшения. Диснеевские фильмы…

– Ну, мы поняли, фильмы Софии Копполы, – засмеялся Дэмьен. – «Девственницы-самоубийцы» и «Мария Антуанетта».

– Комната самого Тео, – и Ричи тоже засмеялся. – Артур?

Все почему-то ожидали, что Артур объявит пропуск хода. Все бы простили, пропустили. Но он вскинул ресницы свои фееричные, павлиньи хвосты, и ответил спокойно, будто дорогу показывал:

– У меня ужасный опыт. Я, как дурак, общался с ними как с равными. А им нужно только одно… Она может учиться на математика, на медсестру, смотреть в телескоп, работать с детьми, больными СПИДом, писать докторскую по семиотике средневековых фресок, но в итоге ей всё равно, что у парня на уме – у неё-то именно это…

– Милый, – сказал Ричи, стукнул сигарету о бортик пепельницы, – это от тебя им нужно одно… а от прыщавого карлика в отделе доставки – совсем другое.

Все завыли от смеха; Тео подумал, что Артур точно встанет и, как Зак пару дней назад, выплеснет Ричи в лицо содержимое своей чашки, но Артур закричал сквозь общий смех:

– Эй, ну ладно… это правда… вы же сказали, говорить свое, я и сказал…

– Не обижайся, – попросил Дэмьен; все умерили свое радостное хлюпанье. – Твоя история – это как «Парфюмер» или «Дориан Грей» – что-то фантастическое…

– Я предлагал ему как-то облиться кислотой – на семинаре по химии. Он зассал. Да еще деду моему пожаловался на меня. Не жалей его, Дэмьен, и не анализируй, его всё устраивает. Это он среди вас, таких чистых, целеустремленных, Люков Скайукеров, такой стал правильный; отливает белизной, – сказал Ричи. – Он хамелеон. Однажды он обосрется, и я буду счастлив первым кинуть в него камень.

– Ты так веришь в себя, Визано? – Артур даже не дрогнул. – Я, по крайней мере, не мню себя ангелом. Однажды и ты упадешь с такой высоты, что не соберешь костей.

Изерли встал перед разговором, чтобы поставить разогреть чай; услышал слова Артура и побледнел; обернулся; и губы у него задрожали; он шагнул и сжал плечо Артура; так больно, как мог.

– Перестаньте, пожалуйста. Сейчас вы оба как последнее дерьмо…

Артур и Ричи молчали.

– А у меня расцвела первая роза, – сказал Тео.

– Какая? – спросил Изерли и отпустил Артура, и тот опять сгорбился, сжался, сложился, будто тряпичная кукла; Тео стало так жаль его.

– Белая.

– Наверное… это очень красиво, – Дэмьен; его голос как пломбир с сиропом и разноцветной присыпкой – самое вкусное на свете.

– Очень, – ответил страстно Тео.

– Жаль, нельзя выпить, – улыбнулся Ричи; и улыбнулся так хорошо, что Тео отпустило – нет, никогда Ричи не отступит, не упадет; он же белое золото; самый чистый снег; никто из них; все они проживут свою жизнь долго и счастливо, как короли в старину.