Рассказы о Розе. Side A

Дэмьен заколебался – спать хотелось, такое приятное тянущее желание, когда знаешь, что можно, но он ведь реально заснет и проснется вообще черт знает когда; и тогда точно всё пропустит, как Тео вчера – потом в жизнь так сложно вернуться, будто на другой стороне Луны побывал. Что-то такое абстрактное «всё», ну да ладно. Первый день. Надо быть на ногах.

– Наверное, да, просто чаю, спасибо.

– В гостиную?

– Да, – ему не хотелось сидеть одному в столовой и знать, что где-то в шкафах лежит эта посуда…

Собак не было видно и слышно – видимо, в конюшне с отцом Декампом. Дэмьен был наслышан об увлечении отца Декампа лошадьми; собственно, лошади в Братстве появились благодаря ему – он и ван Хельсинг почему-то решили, что это замечательно – всех братьев научить ездить на лошади – такое благородное занятие для мужчины; его ужасало это увлечение; он знал, что рано или поздно отец Декамп затащит его в конюшню, и даже на лошадь; свою робость Дэмьен преувеличивал; он скорее просто не любил вообще никакие физические упражнения, культ которых процветал в Братстве, как в какой-то закрытой английской мужской школе; это был его большой секрет; он мечтал стать, наконец, ректором или главным библиотекарем, и толстеть в свое удовольствие; он знал, что даже бросит бегать, и вопли Тео – «на тебя одежды не купить» – на него не подействуют – одним из его кумиров был Черчилль. Ему уже рассказали, что у отца Декампа куча наград за выездку, он только чудом – знатным происхождением – не стал профессиональным жокеем; да и сам он вчера упомянул о своем увлечении. Лошадей Дэмьен любил, но так – погладить, дать яблоко, сидеть на пляже и смотреть, как на них туда-сюда в пене и солнце скачут Роб и Женя; такая абстрактная, платоническая любовь; как большинство городских людей относится к лошадям – пофоткаться – а так, чтобы ездить, не по манежу или не тихонечко, с кем-то, он так и не научился – не проникся, не прочувствовал; единственное, что ему нравилось из спорта – это бегать, опять же, по берегу моря, или в парке университета вот – и еще боксировать иногда, причем не спарринги, а просто прыгать вокруг груши, отрабатывать удары – тоже такие… абстрактные; драться он любил только с Грином – у них получалось – войти в раж и пропрыгать раундов десять; с Тео драться было невозможно, смешно – они начинали разговаривать – а с остальными страшно; даже добрый, в общем-то, Женя Даркин однажды заехал ему так, что он упал и еле встал, и Ричи запретил ему боксировать вообще – мозги, мол, на дороге не валяются, они на нее вылетают и лежат, и пипец, какая-то такая очередная тупая Визановская шутка; но сотрясение было легкое, его тошнило пару дней и голова кружилась; и Женя всё извинялся; прямо тошно – очередное унижение, даже по морде ему нельзя заехать, нежный какой мальчик… Кстати, бег. Но Клавелл уже принес ему в гостиную какао – большую-пребольшую чашку, не из набора с да Винчи, а простую, уютную белую с синими тонкими цветочками бульонницу.

– Я сделал какао вместо чая, Вы любите какао? Мне кажется, все мальчики любят какао; месье Декамп любил, когда был в вашем возрасте…

Мальчик растрогался. Какао был люто-шоколадный, с шапкой воздушных сливок из баллончика и шоколадной крошкой еще сверху. Он даже не знал, как выразить благодарность.

– Спасибо… спасибо огромное…

Клавелл улыбнулся и удалился, довольный. Чудесный мальчик, этот юный католик-библиотекарь, самый лучший из всех гостей; будто вишня или яблоня в цвету – такой нежный, свежий, завораживающий. Кстати, надо ему розу в комнату поставить – Клавелл опрыскивал ее несколько раз, и поставил под лампу дневного света, и ей явно стало веселее; оправилась, развернула лепестки – бледно-розовая, прозрачная, простая такая с виду, как девушки некоторые – вроде ничего особенного, а как посмотрит, да еще свет на щеку упадет, и платье это в горошек – всё, пропал; и с очень сильным ароматом; Клавелл слушал его всю ночь, думал о всяком; подумал, что обязательно попросит себе отросток.

Дэмьен же пил какао и опять пополз по книжным полкам. Вдруг что-то такое попадется… Японская новелла, Джеймс Хэрриот, Герберт Уэллс, приключения Муми-троллей. И тут колокольчик опять зазвенел, загрохотало, затопало, залаяло – «Клавелл, лови их, лапы мыть… куда понеслись…» – и в гостиную через минуту влетел отец Декамп.

– О, Оуэн, не спишь, в такую рань… чего пьешь? Какао? Ого! Клавелл, я тоже хочу!

Он был ярко-румяный от свежего холодного воздуха, пахло от него потом и землей, и ветром, и водой, и травой, и всеми прекрасными запахами Братства Розы; Дэмьен аж вздрогнул – Братство… Костюм для верховой езды декамповский был хорош – облегающий пиджак из темно-темно-зеленого бархата, черный узкий свитер, узкие черные штаны и невозможно прекрасные высокие кожаные сапоги; в прихожей или в конюшне где-то остались шлем и перчатки. Собаки прибежали с мокрыми лапами, оставляя следы на паркете смешные, сердечками, Дэмьен дал Декампу отпить из своей кружки.