Рассказы о Розе. Side A

– Нам звонили в полицию, сказали, что в Соборе включают и выключают свет – мальчишки сидели и смотрели на бурю в бинокль, и увидели – решили, кто-то зовет на помощь, а Маттиас как раз зашел в участок, навестить кое-кого из своих подопечных, которые очередной раз попались, мы уже шли, и тут Ваше смс, – комиссар Локи будто фокус объяснил – и магия пропала, если б это был не Маттиас в белом, и не комиссар Локи с тиком и огромными синими тонированными глазами; они были ангелы. Они встали и пошли по проходу по хрусталю – и на звук дверь сакристии открылась, и выглянул отец Декамп.

– Дэмьен, Маттиас, Артюр… а Вас я не знаю… – у него был легкий усталый счастливый абсолютно голос, Дэмьен даже подумал, что отец Декамп пьян, но понял, что нет – он будто бы… будто бы другой – будто бы он и не он – он молодой – совсем мальчишка – будто бы весь день бегал по пляжу, и теперь глаза слипаются от полноты жизни. Дэмьен понял, что сто лет не видел таких людей – счастливых, будто они только что вернулись из рая, и он всё еще у них перед глазами; Тео был таким, когда открыл свой сад в Братстве – и все смотрели, пораженные, пока искали слова; Женя, когда выигрывал поединок – всем остальным нужно было что-то сложное для такого искреннего, будто опьянение, счастья.

– Ты разбил Распятие?

– Я… нет… Я ударил по нему, но оно не разбилось… Оно… вот так… – он раскрыл двери сакристии полностью – и они увидели молодого парня, ровесника Кори, отца Декампа, комиссара Локи – рыжего, небритого, худого, перебинтованного – ладони, ступни, голова, туловище – будто в него стреляли много раз, а он бежал – он был в толстовке рабочей отца Амеди, оранжевой, застиранной, и в его же рабочих штанах, босиком из-за раненых ног; бродяга-бродягой, если бы не глаза – красивые, карие, с невероятными ресницами – словно веера из черных перьев – и не линия благородная носа и пухлых губ – прерафаэлитовый рыцарь. Маттиас опустил пистолет, преклонил колени, Дэмьен же закрыл рот ладонью, как дети, увидевшие елку рождественскую во всей гофманской, моцартовской красоте – чтобы не завизжать от восторга.

– Нам можно перестать беспокоиться? – спросил комиссар Локи.

– Да. Просто проходите и попейте с нами чая.

Маттиас не вставал – и пришлось отцу Декампу его пнуть, легко, по-дружески; это тоже потрясло Дэмьена – он был уверен, что Маттиас не верит в Бога, что он просто работает на Церковь.

– Вставай, Маттиас. Дэмьен, мой Бог, а с тобой что? У тебя все лицо в крови…

– Это я его ударил, – Кори услышал свой голос, хриплый, жалкий.

– За что? Дэмьен же душка.

– Я…я подумал, что он пошел на свидание…

– Да и пошел бы, почему за это ломают носы сейчас, мне непонятно, – отец Декамп был как всегда – легкий, язвительный, суетливый – но в нем будто зажгли весь свет – как тогда, после свечей, в театре – как сейчас во всем Соборе – вот-вот они вместе с Собором поднимутся в воздух и полетят – в другой город – и будут летать по всем городам, где нужна помощь – всем обиженным и потерянным – Воздушный Собор и его настоятель, волшебный красивый молодой отец Декамп. – Повторяю: мы тут чай пьем, крепкий, черный, с лимоном, кто хочет? И кофе у нас есть, и какао с маршмеллоу, коньяк – давайте, садитесь, заказывайте – кто что – сегодня ночь исполнения желаний.

И они вдруг расслабились все, заулыбались, зашумели, Маттиас встал с колен, пришел в себя, тоже помог с кофе, чаем; задвигали кресла, расселись.

– Кто ваш друг? – спросил парень в толстовке, голос у него был чудесный – мягкий, негромкий, – невозможно красивый – каждое слово – будто бы роза раскрывается.

– Кори… Кори Финн – он мой сосед.

– Ему нужна помощь.

– Да, мы пришли в Собор за утешением. Давай, Кори, говори, чего ты хочешь, – Дэмьен умылся в раковине и стал похож на человека, высморкался с кряхтеньем в бумажное полотенце.

– Загадай желание, – сказал странный парень в толстовке.

Очередная жертва улицы – Маттиас таких таскал в мансарду каждый день; ему почему-то не сказали, как его зовут – а они все его знали, и он должны знать, будто этот парень какая-то знаменитость – Кори пожал плечами – все это его смущало – он сто лет не был в церкви; и все эти ребята – священник какой-то обдолбанный, пьяный будто, монах в белом с пистолетом расписанным, полицейский с нервным тиком – и комната – портрет Папы, тяжелая черная мебель резная, запах ладана и чая – зачем он пошел с Дэмьеном, зачем рассказал ему всё; Кори захотелось завернуться, спрятаться в свое горе, как в плед.

– Как в день рождения?

– Как в день рождения.

– Просто закрыть глаза и загадать?

– Нет, просто скажи. Только учти – оно сбудется. Поэтому это должно быть настоящее желание, а не там, телескоп или новый альбом Travis… Желание не купишь за деньги.

Кори молчал. Они все смотрели на него. Он решил не врать хотя бы.

– Я сегодня потерял щенка… вернее, я выгнал его… вспомнил старое горе, взбесился и выгнал… на улицу, в холод, дождь… Я бы отдал полжизни, всю жизнь, только бы с ним всё было в порядке. Чтобы у него прямо всё было хорошо-хорошо.

– Жизнь за щенка?