Рассказы о русском Израиле: Эссе и очерки разных лет

Но автор этого сочинения весь компромат уничтожил, а бедный Хаим был неосторожен. Так вот, сохранился документ в твердой корочке: билет члена дома («будынка») Красной армии им. Ильича. В билетике этом сын Лейзера и Этли впервые застенчиво именуется Ефимом… И все же хочется думать, что труден был первый шаг. Не так просто отказаться от своего имени. Впрочем, время было такое – время повального и всеобщего отказа. Хотя не совсем понятно, почему отказ этот, как правило, был односторонним. Не установлено ни одного случая превращения Льва в Лейба, хотя бы и в честь доблестного товарища Троцкого…

Отказался наш герой от гордого и радостного имени, означающего в переводе «жизнь». Дальше – проще. Стоило только начать…

Поручение

Предъявитель сего субагент Госстраха тов. Яновский Ефим Лазаревич командируется в село Павловку…

Покойный отец уже не Лейзер, он Лазарь, но пока что не Леонид. Все впереди. Агент Госстраха Яновский получил вторую книжицу в твердой обложке: Ефим Лазаревич стал членом Центрального рабочего клуба «Заповедь Ильича». Клуб занимался:

«Сплочением масс в товарищескую семью на почве пробуждения и всестороннего углубления классового самосознания, культурно-творческой самодеятельностью, а также предоставлением разумного отдыха и развлечений».

Товарищеская семья «на почве пробуждения классового сознания». Сегодня что-либо понять в этом бреде совершенно невозможно. Какой больной мозг смог придумать все это и переродить в звуки? Бедный Ефим-Хаим жил в перевернутом мире, внезапно пораженном повальной эпидемией буйного помешательства. В этом мире все отказывалось от старых имен и получало дурные кликухи: города, деревни, улицы, театры… Почему бы и Хаиму не превратиться в Ефима?…Имечко вроде бы безобидное. Но уже отмечалось, как осторожен дьявол, – это дети новообращенных станут полными уродами: Виленами, Сталинами и Кимами…

Оставим в покое нечистую силу. Из автобиографии:

В августе 1925 года я переехал в Ленинград и был принят на завод им. Энгельса, где проработал до апреля 1932 года.

В дорогу взял Яновский не только старую шинель и мешок с провизией, но и справку из поселкового совета. На серой бумажке слева – штамп на украинском языке, а справа – на идише древними буквами иврита. В бумажке с великими знаками народной памяти наш герой вновь именуется Хаимом. Сопротивлялось первородство, из последних сил сопротивлялось. Все еще сыном своего отца уехал он из местечка, но ровно через год вернулся в Тальное полным Ефимом Леонидовичем… В те нервные годы никто без справок не ездил. Страшно было ездить без документика. Вот и рабочему человеку, гегемону, пролетарию, выдали на заводе им. Энгельса отпускное свидетельство. Выдали, как солдату Армии Труда.

Под документик этот использовало заводское начальство старую платежную ведомость за 1914 год. Старорежимная эта бумажка даже номер имела, подробный анализ работ, итог к денежной выдаче, штрафы и примечания. Напечатана была ведомость просторно, красиво и точно, а совковая писулька на обороте отбита безграмотно, бледно, на изношенной машинке. Тут не нужна никакая статистика, ученые труды по экономике, социологии и прочему. Плохо было в новообращенном городе с полиграфией, да и не только с ней. В Тальном хоть солнышко светило вволю, да и овощи, фрукты перли из чернозема в изобилии. Городские ездили в деревню на «откорм». Поехал и новый питерский пролетарий. Без особой охоты, надо думать, поехал, потому что в Тальном каждый знал, что Ефим Леонидович обрезан в срок, что отец комсомольца был эксплуататором-буржуем, а мать за торговлю мукой лишили в свое время избирательных прав…

В большом же городе, до поры до времени, конечно, все «грехи» списывались без труда. До поры до времени. Сколько же бедных «троцкистов, сионистов, врагов народа» попалось на эту удочку. Наш пролетарий был всего лишь сыном буржуя и «лишенки», потому и «пуповину» не смог оборвать сразу. Это только при рождении ее перерезают без труда. Мать упрашивала старшего сына остаться, помочь в торговле, одуматься, наконец, но он вернулся в Питер, потому как твердо решил, следуя завету вождя, учиться. Тут и матери нечего было возразить.

Вернемся к автобиографии:

Работая на заводе Энгельса, одновременно учился в Финансово-экономическом техникуме, в вечернем отделении, в течение двух лет, но ввиду двухсменности работы и женитьбы был вынужден бросить учебу.