Рассказы о русском музее

Дейнека запечатлел самый острый момент сражения, битву не на жизнь, а на смерть. Только камни Севастополя остались теми же. В остальном город неузнаваем, он — в огне. Полуразрушенные здания выглядят обнаженными скелетами. Небо над городом — багрово-черное, в нем смешались дымы взрывов и пожаров. А на переднем плане картины сошлись в смертном бою с фашистскими захватчиками советские моряки-черноморцы.

А. Дейнека. Оборона Севастополя

Стоя перед полотном, испытываешь ощущение, будто не только видишь, но и слышишь войну, ее тяжкий грохот, скрежет металла, крики людей. Когда-то, устраивая выставки, Верещагин приглашал музыкантов, чтобы музыка дополнила его картины, сделала впечатление от них еще более острым, — таков был темперамент художника. Живопись не нуждается в непременном «усилении» музыкой. Но уж если сопоставлять эти жанры искусства, то «Оборону Севастополя» Дейнеки можно связать с Седьмой симфонией Шостаковича, так трагична и монументальна эта картина.

Фигуры моряков будто отлиты из бронзы. Могучие, мускулистые тела напряжены, руки крепко сжимают винтовку или связку гранат. Перед нами — те же излюбленные герои Дейнеки, сильные и прекрасные люди, но сейчас они не радуются жизни, а умирают за нее, умирают за каждый севастопольский камень.

Полный решимости порыв моряков несет захватчикам смерть. Ярость черноморцев так раскалена и безудержна, что понимаешь: эти люди не сдадутся, как и их предки, умиравшие на этом же клочке земли, мертвые встанут они в море, взявшись за руки, и стеной преградят дорогу вражеским кораблям… Так оживают легенды.

Грозен на картине вечный бой. Один из фашистов уткнулся лицом вниз и обагрил своей темной кровью плиты Севастополя. Этот уже не поднимется, как и тысячи других, пришедших к нам, чтобы убивать и жечь. Такова великая справедливость возмездия.

* * *

По пустынным улицам блокированного Ленинграда мимо засыпанных песком памятников и закамуфлированных зенитных батарей бродила старая женщина. Она могла уехать отсюда. Но она осталась. Она не желала расставаться со своим городом в минуту опасности. Это была Анна Петровна Остроумова-Лебедева.

Жизнь Анны Петровны была связана с Русским музеем еще с апрельского дня 1916 года, когда художница получила письмо с просьбой прислать сдоя работы для учреждаемого в музее Отдела графики. Сегодня работы Остроумовой-Лебедевой составляют в музейных коллекциях графика одно из главных звеньев.

В молодости ученица Репина, Анна Остроумова мечтала стать живописцем, и для этого имелись все основания. Но случилось непредвиденное: от скипидара, на котором растворяют масляные краски, у нее начиналась астма, текли слезы. Приходилось все чаще оставлять кисти ради штихеля, холст — ради доски. Рука училась вырезать рисунок на твердом дереве, мягком металле, линолеуме. Так Остроумова-Лебедева стала графиком.

Когда началась война, Анне Петровне перевалило за семьдесят. Она оставалась в своей квартире на Выборгской стороне. Иссякали продукты питания. Водопровод и канализация не действовали. Весной к супу из столярного клея Анна Петровна прибавляла салат из листьев одуванчиков. Но старая художница, так часто воспевавшая Ленинград в своих рисунках, гравюрах, акварелях, снова и снова выходила к Неве, всматривалась в панораму любимого города, подернутого теперь дымами пожаров, в строгие, графически четкие контуры его башен и шпилей, соборов и мостов. А возвращаясь домой, садилась за стол и при неверном свете коптилки, сделанной из аптечного пузырька, склонялась над своими досками.

Перед ней лежали, матово отражая язычок пламени, гладкие дощечки из самшита или пальмы. Им минуло пятьсот, шестьсот лет. Их везли из Африки и Азии, чтобы рука художника вырезала на их поверхности прекрасные очертания лиц и городов. Рука эта коченела теперь от лютой блокадной стужи. Но разве можно было сжечь материал, без которого остановилось бы творчество?!

А. Остроумова-Лебедева. Горный институт

Однажды Анна Петровна гуляла по набережной Невы. Ее настиг очередной налет фашистских бомбардировщиков. За Литейным мостом бомбы падали в воду и фонтаны брызг взлетали кверху.

Вдруг Анна Петровна увидела за парапетом набережной, у самой воды, группу мальчиков. Они удили. Два мальчугана лет восьми возились с пойманной рыбой, остальные замерли над поплавками. А бомбы все падали, не вызывая у мальчиков ни малейшего интереса.

— Что вы тут делаете! — не выдержала Анна Петровна. — Слышите, налет! Надо уходить!

— Слы-ышим, — ответил один из мальчиков и разъяснил: — Это не в нашем квадрате!

«Не в нашем квадрате» — так называется гравюра, ставшая наиболее значительным произведением художницы в годы войны.