Рассказы о смерти (сборник)

Бузеев перестал писать, а людоед ухмыльнулся прямо ему в лицо:

— Знаете, гражданин следователь, я многих перепробовал. Среди бомжей попадались бывшие учителя, инженеры, врачи, и даже один бывший начальник… Вот только следователей не было, — меж толстых губ убийцы высунулся язык — большой, с белым налётом.

Бузеев непроизвольно откинулся на спинку кресла — подальше от стула задержанного, вставил в рот новую сигарету. Прикурить не успел. Открылась без стука дверь, и на пороге нарисовались двое крепких парней: короткие стрижки, грубые лица, кожаные куртки.

Залихватский остро глянул через плечо, лицо искривила усмешка.

— Какого хрена уголовный розыск врывается ко мне? — удивился Бузеев. — Рамсы попутали, да?..

Оперативники замялись на пороге.

— Да, тут… — один достал бумагу.

— Короче! — второй вырвал бумагу и уверенно подошел к следователю: — Это не терпит отлагательств. — Положил бумагу на стол.

Напарник встрепенулся и тоже подошел. Теперь оперативники стояли по бокам следователя. Тот взял бумагу, повертел в руках. Лист был совсем чистым.

— Что за?..

Иголка шприца воткнулась Бузееву в плечо. Тот дёрнулся.

— Тихо! — советнику юстиции зажали рот.

В Бузеевское плечо истек кубик прозрачной жидкости. Затем шприц был упакован назад — в оперский карман. Следователь обмяк. Оперативники быстренько прибрали бумагу и сделали по реверансику:

— Кушать подано, Залихватский!

Во взгляде людоеда брезжила надежда, он даже привстал со своего стула:

— Кто вы?

— Благотворители, — усмехнулись оперативники. — Мы знаем, какой бурдой кормят в СИЗО. И решили попотчевать тебя свежачком.

— Хорошо, — согласился людоед. — Вы благотворители. Только я-то при чём?..

Милиционеры переглянулись.

— Видишь ли, Залихватский, твой следователь отпускает на свободу вполне себе богатых козлов, — объяснил один. — После того, как их долго и упорно ловят опера. А шантрапу вроде тебя загоняет в камеры. Нам данный расклад совсем не по душе.

— От тебя никакой опасности порядочным гражданам, — развил мысль другой. — Хавал бы и дальше грязных бомжей. Они всё равно не люди. А тут… тюрьма и кандалы, ай-яй-яй…

— Короче! Жри этого ублюдка, — один показал на тело следователя. — Чтоб ему, суке, и после смерти не было покоя!

— Изуродуй его хорошенько, — поддержал второй. — А за нами не заржавеет. Выведем из прокуратуры, и гуляй.

Залихватский немножко подумал и заявил без затей:

— Складно трепете. Но… вполне, что вы сводите свои счёты со следователем. Ща я его съем, а вы меня застрелите. И повесите убийство на меня.

Оперативники вновь переглянулись — людоед чётко переглядку отследил и нахмурился.

— У нас нет пистолетов, — милиционеры распахнули курточки, погладили себя по бокам. — Видишь?..

Людоед… наклонил голову в знак согласия:

— Вижу.

— Ты умный сукин сын! — подмигнули розыскники. — Не зря тебя вычисляли целых три года.

— Ладно, — людоед вытянул руки. — Снимите наручники.

— Не, не снимем, — извинительным тоном вымолвил один. — Вдруг ты, почуяв запах крови, на нас кинешься? Мы ж не знаем, как там у маньяков… в их голове.

— Снимем наручники за оградой прокуратуры, — дополнил второй. — Зуб даём!

Казалось, людоед ничуть не расстроился. Он сделал шаг к трупу:

— Правильно! Маньяков нужно бояться…

— Скажи, ты, правда, съел четыреста человек? — посторонились розыскники.

— Съел и продал четыреста людишек, — поправил Залихватский. Он широко облизнулся. Осклабился: — Оставить вам по кусочку?

Людоед взял труп за волосы… приподнял голову и — рыча — вцепился в левый глаз. Послышался звук рвущейся плоти и чавкающие звуки.

Оперативники стыдливо опустили глаза, беспрестанно морщась. Обед происходил всего-то в паре метров от них.

Залихватский — обернулся к свидетелям обеда. Морда была в каплях крови. Сказал, жуя:

— Вкуснотища!

В тот момент, когда он повернулся назад — к трупу — щёлкнули два затвора и грохнули четыре выстрела. Людоед покачнулся… хотел глянуть на оперативников, но не смог — жизненные силы ушли и маньяк упал на пол. Пули засели глубоко в спине.

Милиционеры деловито убрали пистолеты туда — откуда их и достали, а именно — за пояса сзади. Сплюнули с облегчением. В кабинете было тихо.

— Точно яд не обнаружат? — спросил один, чтобы нарушить гнетущую паузу.

— Лепила дал 102 процента. Яд растворяется в крови и его невозможно отличить от кровяных телец. Решат, что Бузеев умер от болевого шока, что неизбежен, когда… тебя кушают живьём.

Откуда-то извне стало доноситься хлопанье дверей, неясные возгласы, кто-то что-то крикнул… И вот — дверь кабинета вновь отворилась. Сюда вошла полноватая дама в костюме с погонами, на которых желтели шесть звезд, за ней — двое в камуфляже и с автоматами (ОМОН), а также человек в белом халате и с чемоданчиком.

— Что? Здесь? Произошло? — спросила женщина, с прищуром глядя на оперативников. И те рассказали:

— Мы зашли к следователю за поручением. Видим, кто-то рычит и его терзает.

— На звук двери убийца обернулся… И мы узнали людоеда Залихватского. Вы бы видели его рожу, товарищ прокурор!

Оперативники расступились, открыв глазам пришедших два трупа. Прокурор сделала несколько шажков к покойникам, но… тут же вернулась. Неожиданно покачнулась. Человеком в белом халате и с чемоданчиком трепетно взял женщину за руку:

— Светлана Петровна!..

— У Бузеева нет верхней губы и века… — ответила женщина без эмоций. Потом повернулась к милиционерам: — Вы правильно сделали, что открыли огонь на поражение!

Она разухабисто прошлась по кабинету. Сказала властно:

— Сейчас мы проводим вскрытие и оперативно-розыскные действия. Эксперт на месте, надо вызвать анатома… — Прокурор недоуменно огляделась:

— Где, интересно, носит конвойного, что доставил Залихватского из СИЗО? Он должен сидеть здесь. Опасный преступник…

— Хорошо, что уже поздний вечер и в прокуратуре никого нет, — обронил человек с чемоданчиком.

Омоновцы недвижно возвышались у двери, поглаживая автоматы. Лица были бесстрастны.

— Одно радует, — грустно усмехнулась прокурор, — что дела нет. Всё ясно. Убийца мёртв, благодаря оперативникам уголовного розыска. Они сработали чётко и слаженно. Правда, бумаг придется пописать, но… это уже другой момент.

Розыскники приосанились, самодовольство явно проступили на лицах — по всей видимости на какой-то такой подобный разговор они и рассчитывали.

— Демонтаж камеры! — вдруг сказал человек в белом халате.

— Что? — удивились присутствующие.

— Надо демонтировать видеокамеру, — объяснил эксперт. — Вон, видите, у портрета президента — чёрный кругляш? Это и есть объектив скрытой камеры. Я лично вмонтировал.

Оперативники насторожились.

— Запись допроса скрытой камерой незаконна, — машинально сказала прокурор.

— Бузеев попросил не для суда, а для себя. Покойный писал книгу о маньяках, собирал материал. Вот и решил заснять допрос, чтобы потом ничего не упустить.

— Ой-ой, здорово! — размыслила женщина и впервые слабо, но улыбнулась. — Запись является вещественным доказательством преступления и, следовательно, из противозаконного деяния превращается в улику!

— Несомненно, — поддержал эксперт.

— С помощью записи мы установим, что явилось причиной агрессии Залихватского! — взбудоражено излагала прокурор. — Да и операм писать меньше на предмет применения оружия… Камера зафиксировала, что оружие оправдано. Так-так-так!

Розыскники окончательно приуныли.

Омоновцы всё гладили свои автоматы с бесстрастными лицами.