Рассказы о Великой Отечественной

На сколько секунд, минут, часов я потерял сознание – не знаю. Когда очнулся, то вот что интересно: вначале очнулось сознание. То есть сознание в чистом виде, потому что тела не было, не чувствовал, только понял, что жив. Мысль была как бы вне тела, такое впечатление было, в одной точке. Потом эта точка стала расширяться. После этого появилось ощущение тела, потом почувствовал пальцы на руках, ногах, попытался пошевелиться – вышло! Я очень боялся за ноги, боялся, что не смогу идти. Умереть не боялся, нет! В шоке эта мысль не приходила в голову, но всё время вспоминалось то, что видел накануне. А видел я трупы наших солдат с выколотыми штыками глазами. И я представлял, что и со мной немцы – вот так же… Стал вставать. Сел. Оглядел себя. Каска смята. В руке сидит осколок, кровь течёт. Всё лицо в мелкой осколочной сыпи, тоже всё в крови. Но вот что самое удивительное: с меня взрывом сорвало всю спину бушлата, гимнастёрку, до нижнего белья. Боль в спине кошмарная, но ранений там нет!

Я пошёл. Полный безразличия. Сейчас сказали бы – зомби. Ни мыслей, ни чувства опасности – ничего. Одна мысль в голове – надо идти. Вижу – передо мной трасса пролетает светящаяся, остановлюсь, чуть сверну, снова иду… А может, их уже и не было, этих трасс, может, это мне ночь представлялась, когда первую линию проходили? Или от слабости в глазах такие точки светились? Не знаю. Иду. Не ложусь, не прячусь, иду. Дошёл до леса. А там, на опушке, меня встречает кто-то – стволы торчат. Сосчитал. Восемь штук. Сейчас убивать будут. Или в плен брать. Достал пистолет, выставил вперёд и иду, не замедляя шага. А уже рассвело. Вижу – наши. И они видят, оружие опустили и молча, не сказав ни слова, пропустили меня. А я, как автомат, продолжаю идти вперёд. Они, как потом говорили, просто испугались. Потом догнали меня, и пошли мы вместе.

Двадцать с лишним дней шли. Вышли на станции за Можайском к своим. Это из-под Вязьмы. И попали на пересыльный пункт Западного фронта. И – прямо под Волоколамск, в 316-ю стрелковую дивизию, к генералу Панфилову.

Здесь я и продолжил свою личную войну и битву за Москву.

На поле танки грохотали Александр Давидович Степанов

Александра Давидовича всегда можно было отличить в толпе: высокий, плечи развёрнуты, походка уверенная, голос… Хотел написать с разгона: «сохранял командирские интонации», да вовремя спохватился. Не так. Голос у него мягкий, раздумчивый, и совсем нет в нём автоматической накатанности, зарепетированности, когда рассказывал он о войне. Правда, Степанов что-то уж очень быстро вначале, по-анкетному, перечислил факты своей биографии. Пришлось его остановить.