Рассказы о верном друге

В подтверждение этого каждый из нас припомнил какой-нибудь случай из собственной собаководческой практики. Полковник слушал, не перебивая, чуть склонив свою крутолобую, начинающую лысеть голову с тщательно расчесанным пробором, невозмутимо вставляя в паузах: «рефлекс» или «инстинкт».

Наконец мы замолчали и выжидающе уставились на него. Он неторопливо выколотил трубку и неожиданно для нас заявил:

— Ну, уж если зашла речь о ненависти у собак… — он говорил медленно, раздельно, отчего слова приобретали особую убедительность и вескость, — …то должен вам заметить, что могу поделиться с вами более необыкновенным случаем. Вы не будете возражать, если я займу ваше внимание?

Нет, мы не возражали, и полковник продолжал:

— Лично я глубоко убежден, что собака способна питать ненависть, и очень сильную ненависть. Ведь даже легкая неприязнь иной раз ведет к ненависти, а как часто каждый из нас замечал симпатию или антипатию своего пса к тому или иному человеку! Более того, я думаю, что собаке знакомы многие чувства, которые присущи нам, людям, например: ревность, тоска… Ведь факт, что собака очень тяжело переносит разлуку с любимым хозяином и даже может погибнуть от тоски. Вспомните верного Фрама, который остался на могиле Седова и погиб там. Сорок тысяч лет живет собака около человека — сорок тысяч лет! Она уже не может жить без человека, настолько близки ей стали его привычки, его уклад жизни. Она научилась понимать наши желания. И нет ничего необыкновенного в том, что она за это время приобрела, по выражению Горького, и нечто от человеческой души. Один ученый высказал такую мысль: поскольку у собаки есть все те органы чувств, какими располагаем мы: относительно большой по весу головной мозг, состоящий из двух полушарий, с большим количеством извилин в их коре, сильно разветвленная нервная система и так далее, — естественно предположить, что у нее должны быть и зачатки самих чувств. Павлов называет собаку самым приближенным к человеку животным. Энгельс в «Диалектике природы», говоря о собаке и лошади, прямо указывает, что «имеется немало случаев, когда они свою неспособность говорить ощущают теперь как недостаток». Кто учит собаку ходить на цыпочках, когда вы спите? Или: почему, когда у вас дурное расположение духа, вы невеселы, чем-то озабочены или удручены, нервничает и собака? Особо возбудимые из них в такой момент даже ищут, куда бы спрятаться, хотя им не грозит никакая неприятность, мечутся по квартире, не находя себе места… Признаюсь вам: я тоже иногда не прочь пофилософствовать об уме собаки. Что поделаешь, уж очень хороший подарок преподнесла нам природа в лице этого животного! Недаром наш великий соотечественник Иван Петрович Павлов из всех представителей животного мира выделял именно собаку. Помните сочиненную им надпись на памятнике в Колтушах: «Собака, благодаря ее давнему расположению к человеку, ее догадливости и послушанию, служит, даже с заметной радостью, многие годы, а иногда и всю свою, жизнь, экспериментатору»? Заметьте, что конец этой фразы очень близко касается нас. Ведь мы с вами тоже экспериментаторы, ибо мы, советские кинологи, постоянно ищем все новые возможности и способы применения собаки. Павлов первый из ученых поставил ей памятник; не те ханжеские монументы, какие ставятся скучающими барыньками своим умершим Мими или Фифи на собачьих кладбищах буржуазного Лондона или Парижа, — а памятник Собаке как другу и помощнику человека-труженика. Иван Петрович любил и ценил ее за ее понятливость, за ее преданность, за ее готовность всегда и везде следовать за человеком, слиться с его желаниями, полностью отдаться ему во власть. Он наказывал нам никогда не мучить собаку без нужды, заботиться о ней…

Огласив единым духом этот панегирик в честь собаки, произнесенный, впрочем, в обычной для полковника сдержанной и убедительной манере, он помолчал и продолжал:

— Теперь скажите мне: великий естествоиспытатель столько раз причинял боль своим подопытным животным, и все же, несмотря на это, они продолжали оставаться его друзьями. Почему? Потому что природа дала собаке могучий инстинкт, который помогает ей безошибочно отличать друга от недруга, распознавать опасность, иногда даже предчувствовать беду. Не случайно собаку никогда не удается обмануть фальшивой лаской: она всегда распознает обман… Павлов научно объяснил все побуждения собаки. Он доказал, что в основе всего лежит рефлекс, но отнюдь не обдуманные действия. Умаляет ли это достоинства наших животных? Нисколько. Просто это позволяет нам лучше понять их, глубже проникнуть в их внутренний мир, мир нервной деятельности, увереннее руководить их поступками. Таким образом, и ненависть у собаки, как я представляю ее себе, — это реакция на какой-то очень сильный раздражитель. Реакция эта может быть очень прочной и ярко выраженной, и тут возможны действительно поразительные случаи. Об одном из них, свидетелем и в какой-то мере участником которого оказался я сам, я и хочу рассказать вам…