Рассказы о ветковолосых

Рики не ответил, а нуониэль больше ничего не говорил. Так они просидели до тех пор, пока всё вокруг и впрямь не сделалось фиолетовым из-за начавшегося заката. Воздух остыл, но от этого лишь уютнее стало подле маленького костерка. Продавец красок и сам не заметил, как достал из нагрудного кармашка бутылочку с угольным порошком.

– Я бы никогда не продал этот уголь, – сказал Рики. – И неинтереснее истории ещё поискать надо. Кого захватит слезливый сказ про разорённую деревню, про сожжённый дом. Знаете, ведь дом – это не просто точка на карте или постройка. Дом – это как раз и есть история. Часто заурядная и никому, кроме рассказчика неинтересная. Дом есть у всех. А у меня от дома осталась лишь горстка этого пепла. Как бы далеко не зашёл путник, он всё равно может вернуться домой. Мне же возвращаться некуда.

– Поэтому вы и решили, что продавать краски – ваш дом.

– Как это? – удивился Рики.

– Призвание! То, что только ваше и ничьё больше. Как дом! Вы потеряли родной очаг, и теперь весь трепет своего сердца направляете в продажу красок.

– Да, продавать краски – это моё. Так же как и рисовать карты – ваше.

– Это не так! Они говорят, что картография – моё. Но я так не считаю. Да, у каждого есть свой дом, или был свой дом. Но это лишь место и время, а картография – деяние. Скорее всего, мы не выбираем место, где рождаемся, а вот то, чем заниматься – можем выбирать. И должны.

– Если я выбрал продавать краски, то это мой выбор!

– Это долина, а я картограф, – рассуждал нуониэль. – Я пришёл сюда, чтобы запечатлеть её на карте. Что касается выбора, то он у меня, видимо, невелик, ибо выбираю я только краску, которую использую на пергаменте. Могу ли я выбрать не запечатлевать долину вовсе? Если я картограф, то нет. Если я Фраксиний Арсирий, простой нуониэль из Лойнорикалиса, то я волен выбрать поступить так, как того пожелаю.

– Не нарисовав карту, вы поступитесь делом всей жизни. Предадите ремесло, если уж говорить откровенно.

– Предам ремесло! – рассмеялся нуониэль. – Я вижу мало толку в ремесле, если оно не ведёт по верной тропинке.

– Если так рассуждать, то всё, что бы мы ни делали, окажется бессмысленным! – вознегодовал Рики. – Захватывать крепость, во имя правителя не имеет смысла, потому что правитель рано или поздно умрёт. Торговать, чтобы обеспечить безбедную жизнь детям тоже плохо, ибо излишний достаток сделает потомков ленивыми и слабохарактерными. Да и карты рисовать не надо, потому что по ним в эту долину придут люди и вырубят здесь все деревья.

– Правильно мыслите, господин торговец! – подняв указательный палец вверх, заметил картограф. – И я совсем не вижу смысла в верности профессии, которая сама по себе не ведёт ни меня, ни всех остальных по тропинке истины.

– Разговоры у костра могут быть очень волшебными, – вздохнул Рики. – Но костры гаснут, а мы остаёмся и зябнем. Вы всё равно нарисуете эту долину, ведь так?

– Нарисую, – согласился нуониэль, и улыбнулся. – А может быть, и не нарисую. Возможно, я оставлю эту долину себе. Было бы здорово, не запечатлевать её ни на одной карте! Ещё можно решить заняться этой картой позже. По памяти. Или, коль пожелаю, нарисую её неправильно и совсем не там, где она должна быть! Вот смеху-то будет! По правде, я ещё не решил, что делать с этой долиной.

– Но краски вы всё же обещали купить! – напомнил Рики.

– Я куплю у вас уголь, что остался от вашего сгоревшего дома, – серьёзно ответил картограф.

– Но ведь угольный порошок не продаётся! – объяснил Рики.

– Потому что Рики продавец красок не торгует простым углём? А ещё Рики продавец красок не посыльный. Похоже, в мире больше того, чем вы не являетесь, и что не делаете, нежели наоборот.

– Я выбрал что-то одно и следую этому! – отрезал Рики. – Никто не может делать всё!

– Жить, это и есть делать всё, – объяснил нуониэль. – Требуется идти по всем тропинкам сразу! Дерево не живёт, если от его ствола не отходят в разные стороны ветви. Недаром дерево – символ жизни. А жизнь, часть той силы, которую лишний раз… Впрочем, вы это всё и без меня знаете, господин.

– Если я брошу продавать краски, то у меня ничего не останется, – тревожно сказал Рики, испугавшись за будущее.

– Когда у тебя есть лишь бутылочка с угольным порошком, потерять всё не такая уж и трагедия.

– Но, бросив это дело, мне всё равно придётся что-то делать! Потребуется искать что-то ещё; какое-нибудь иное ремесло. И что это будет? Что я буду делать?

– Всё, – просто ответил нуониэль, пожав плечами.

– Всё! – нахмурился Рики. – Это не так-то просто.

– Проще, чем кажется! – сказал нуониэль, поднялся и подошёл к краю утёса. Он всмотрелся в сумерки, сгущающие в глубине долины тёмными фиолетовыми клубами с отсветом белёсого тумана по краям.

– Все люди, которых я встречал, делали в жизнь что-то одно! – продолжил Рики, больше размышляя вслух, нежели разговаривая с картографом.