РАССКАЗЫ ОБ ИНДЕЙЦАХ

Накпа прижал уши, бросая на лошадку враждебные взгляды. Тем временем, Шункаска собирал пригодные остатки разбросанной домашней утвари. Спящих ребят осторожно сняли с лошади и водрузили на укрытое попоной деревянное седло Накпы. Часть оставшейся домашней утвари взвалили на других вьючных животных, и порядок был восстановлен.

– Ну, пошёл, Накпа! Вышло по-твоему! Смотри, береги моих деток, будь добр к ним, – шептала молодая мать.

– Знаешь, Уйко, – строго заметил Шунгаска, – ты с Накпой одного поля ягода: оба вы своенравные. Не доверяю я Длинноухому: не следовало бы тебе поручать ему детей.

Жена ничего не ответила. Она знала характер мужа: хотя он и ворчал иногда на неё, но никогда не вмешивался в её домашние дела.

Шунгаска уехал, присоединившись к группе предводителей каравана и предоставив заботы о домашнем хозяйстве своей жене. До утреннего происшествия Накпа всегда был надёжным и верным животным. И теперь, добившись своего, он был очень доволен своей хозяйкой и покорно исполнял её приказы.

Через несколько часов каравану пришлось пересечь водораздел Пыльной Реки и одного из её притоков. Отсюда река поворачивала к северу, сверкая множеством голубых излучин и скрываясь затем в предгорьях Большого Рога. Брод был глубокий и очень бурный. Лакоты прошли по тесному ущелью и вышли к скалистой террасе.

– Ху, ху! – раздался вдруг впереди каравана тревожный крик, от которого кровь замерла в жилах. Это был хорошо незнакомый всем крик! Он означал угрозу смерти и, в лучшем случае, яростный бой или поспешное отступление.

Охваченные страхом и ужасом, женщины обратились в бегство, сохраняя, однако, при этом полное самообладание. Уйко осмотрела Накпу с его драгоценным грузом, убедилась, что всё в порядке, и затем поймала свою лучшую лошадь. Она понимала происходящее, и знала, что в то время, как её муж сражается, она с детьми должна укрыться в надёжном месте.

Как только она вскочила в седло, возле неё раздался боевой крик. Их окружили Абсароки – Вороньи Люди! Уйко инстинктивно сорвала с лошади мужа его колчан со стрелами. Но – о ужас! – Абсароки были уже совсем рядом! Лошадь было невозможно удержать никакими силами, и страшные крики женщин и детей сотрясали воздух.

С быстротой молнии Уйка бросилась к детям, но Накпа скрылся из виду.

Обезумев от тревоги за судьбу детей, Уйко забыла, что она слабая женщина, и стала отважно защищаться.

Обе стороны храбро дрались до наступления темноты. Затем Абсароки отступили, а Лакоты стали хоронить павших.

При нападении, Накпа сразу почуял опасность и, с детьми на спине, врезался в толпу наступавших врагов. Он бешено помчался по дороге к старому лагерю. Лакоты были в пути уже около трёх дней, проехав за это время миль сорок.

– Смотрите, смотрите, – закричал один Воронов, – вон бежит мул с двумя маленькими детьми!

Никто не обратил внимания на его возглас, и он пустил в мула стрелу, которая попала в его седло.

– Лассо! Лассо! – снова закричал он.

Но Накпа был ловким и быстрым животным; он увёртывался то вправо, то влево, и стрелы, посланные ему вдогонку, не достигали цели. Он уносил свой невинный груз вниз по ущелью и дальше по открытой прерии, поросшей серо-зелёными кустами шалфея.

– Ху, ху! – закричал другой Абсарок. – Смотрите, вон несётся гонец за подкреплением. Он спускается в долину, а теперь подъезжает к реке!

Это был Накпа. Прижав уши, он нёсся всё быстрее и быстрее, стремясь добраться к реке. Он понимал, что только перейдя брод, он окажется в полной безопасности от преследования врагов.

Наконец, Накпа добрался до берега. Но он не бросился утолять жажду, а стал тщательно исследовать воду передними ногами, после чего осторожно побрёл через брод. Преодолевая реку, он всё время держал настороже свои толстые уши, чтобы не упустить малейшего подозрительного звука. Выйдя на берег, он отряхнулся, стряхнув, тем самым, воду и с детских колыбелей, и побежал дальше.

Вскоре один из детей заплакал, а за ним, конечно, и другой. Тут Накпа растерялся. Он не знал, что ему делать и громко заржал. Его ржание на несколько минут успокоило детей. Но им хотелось есть, и потому они снова заорали, да так громко, что полевые вороны и сороки с удивлением внимали их плачу.

Накпа добежал до ручья, впадавшего в Пыльную Реку, неподалёку от старого лагеря. Он не собирался здесь останавливаться. Вдруг он сделал такой резкий прыжок в сторону, что дети чуть не выпали из своих мешков: по обе стороны от мула откуда-то выросло по серому волку, которые, тихо ворча, скалили белые зубы.

Никогда ещё в своей скромной жизни Накпа не находился в таком безвыходном положении, как теперь. Более крупный волк шёл на него спереди, а другой собирался напасть сзади. Но волки ошиблись в своих расчётах. Накпа с такой силой ударил передними и задними копытами, что более крупный волк отскочил, хромая, с разбитым бедром, а второму он нанёс в пасть такую глубокую рану, что у него пропала всякая охота к нападению.