Рассказы со смыслом и настроением

 Поезд остановился и люди, толкаясь, бегут к дверям. Бабушка пытается протолкнуть меня вперед. И я каждый раз боюсь, что я залезу в поезд, а бабушка не успеет, и я уеду одна. Платформа очень низкая, а ступеньки в вагон очень высокие для пятилетней девочки. Бабушка придерживает меня за талию сзади, чтобы я не упала. Я залезла и, не отходя от двери, развернулась, ожидая бабушку. Но какая-то другая бабка уже пропихнула свое полное тело вперед и лезла вагон, распихав всех позади, ругаясь страшными словами и извергая проклятия. Мне тоже досталось за то, что я оказалась у нее на пути. Мне вдруг стало совсем страшно. Я начала звать бабушку. Но она где-то затерялась в этой толпе стариков. Толпа потихоньку просачивалась в вагон, каждый непременно отталкивал меня, отдавливая мне ноги и ругаясь за то, что я мешаюсь в проходе. У меня уже слезы наворачивались на глаза от этой несправедливости, а жирный орок только безучастно ухмылялся. Наконец уже почти все забрались в вагон.

– Бабушка, ну давай же скорее, – я ей протянула руку, хотя она бы, конечно, за нее не взялась. Это скорее был жест моральной поддержки. Но орок резко оттолкнул меня и начал закрывать дверь. Поезд тронулся. Отчаяние накрыло меня волной страха.

– Подождите, остановите поезд. Моя бабушка осталась там! – во мне кричала уже не маленькая скромная девочка, а уже та, что была постарше.

Орок резко закрыл дверь и встал перед ней, не реагируя на меня и мои слова. Я забежала в вагон к ближайшему окну.  Плакала и смотрела на платформу, пока поезд набирал скорость. Бабушка попыталась поспешить за поездом. Но когда двери оказались закрыты, это уже было бесполезно. Она остановилась там, где заканчивалась платформа, без единой надежды в глазах, полных слез. Она махала мне рукой, посылая воздушные поцелуи. И видно было, что эти поцелуи были вырваны из самого сердца и пропитаны сильной любовью.

Я открыла глаза. Пять часов вечера. Я задремала после занятий в институте. Этот год для бабушки выдался очень тяжелым. Последний раз, когда я ее видела летом, она часто переживала, что больше может не увидеть меня, просила запомнить, где лежат ее сбережения и приданое, которое она собирала для меня.  Но уже июнь и скоро мы снова увидимся.

Еще тем летом она подарила мне подушку с вышивкой, которая гласила от кого и кому: Алесечке от бабушки Дины. Каждое перышко этой подушки она лично промыла и прокипятила 3 раза, чтобы у меня не было аллергии.  Еще, правда, и потому, что я очень придирчива в таких вопросах. Она всю зиму мучалась с этой подушкой. А когда показывала ее мне, сказала: «Вот я умру. Но у тебя будет подушка от меня. Будешь спать на ней и вспоминать обо мне. И надпись, как напоминание». Я старалась отстраниться от всех ее слов о том, что ей недолго осталось. Я категорически отказывалась верить в подобный вариант развития событий.

Где-то осенью или зимой она перенесла операцию. Но я даже не знала об этом. Так же, как не знала, что ее болезнь куда тяжелее.

В начале весны она позвонила и попрощалась. До этого, когда она звонила, ее голос звучал еще достаточно бодро, хотя она и говорила о грустных вещах. О том, как она надеется дожить до лета, чтобы вновь увидеться. Она даже написала об этом достаточно длинное стихотворение о нас, о том, как любит и скучает по мне.  Но когда она звонила прощаться, ее голос совсем потерял живость. Она, кажется, даже не плакала уже. Она была слишком вымотана болью. Я попросила у нее прощения за всё, что было сделано не так. Но, кажется, она даже не поняла, о чем я говорила.  Даже тогда я не верила в плохой исход. Не хотела верить. Я попросила у нее прощения, потому что она сама всё время сожалела, что не нашла в себе силы простить и попросить прощения у своей матери перед смертью.

Прощаться всегда тяжело. Прощаться навсегда – невыносимо больно. Наверное, поэтому мой разум отказывался принять эту мысль. Я начинала реветь, даже на секунду допуская мысль о смерти.

И конечно, у меня совсем не было возможности навестить бабушку в больнице.  Ведь в нашем университете за пропуски занятий отчисляют. Тем более скоро уже летняя сессия.

Я пошла в ванную смыть неприятный осадок сна. Из коридора было видно, что мама с кем-то говорила по телефону. Я умылась холодной водой и успокоилась. Мама позвала меня из кухни, я откликнулась, не выходя из ванной.

– Бабушка умерла.

На несколько секунд повисла тишина, и я поняла, что мама ждет какой-либо реакции от меня или ответа.

– Ясно, – пробубнила я и уткнулась в полотенце.

Я не плакала, не кричала, не всхлипывала, просто зажмурилась. Осознание приходило позже наплывами, взрывами, врываясь ко мне в душу без спроса, терзая ее, и вырывалось наружу с кусками сердца слезами, ненавистью к себе и обидой.

Я даже не была на ее похоронах. У меня опять не было времени. Зачетная неделя, подготовка к сессии, ссоры в музыкальной группе. Приехала только на поминки. Уже на обычном поезде.