Рассказы старого лешего

Я слышу сиплый мужицкий крик и яростный брех моих гончих. Это неспроста. Ни Румянка, ни Найда в лесу на людей не лают. Бегу на крик и вижу забавную картину. Две мои гончие, подняв шерсть на загривке, злобно бросаются на незнакомого мужика. Мужик в шапке из заячьего меха крутится, отбиваясь от собак стволом шомполки-ружьишка. На земле на почерневших листьях лежал, четко выделяясь белой шкуркой, убитый заяц. Ага! Вот оно — яблоко раздора. Мои собаки не так воспитаны, чтобы могли позволить всякому приблудному мужичонке взять нашего зайца. Они гоняли его для меня, только для меня, и Румянка наглядно доказала это, запустив все четыре клыка в ногу нахала. Будешь помнить, как стрелять без спроса чужих зайцев. Хорошо, что клыки в ногу мужика запустила Румянка, а не Будило, который задержался на запутанном следе и опоздал с расправой. Он бы спустил с него штаны, и горе-охотнику пришлось бы похромать с недельку.

Когда я отозвал собак и взял в руки зайца, то велел мужику отойти подальше, но теперь инцидент был уже исчерпан, и собаки, и даже примчавшийся Будило равнодушно обнюхали место, где лежал убитый заяц, покосились на зайца и отправились разыскивать другого, свежего.

Подошел лесник Ветров и тихонько прошептал мне:

— Это жобкинский… Так, пустяковый мужик. Там, в Жобкине, они все охотники и пьяницы горькие. Пойдут на охоту толпой — один пьянее другого и давай садить из ружей куда ни попало. Пустой народ. У них во всей деревне нет ни одного, чтобы в нем дробь не сидела. Черт их знает, как они еще живы. На днях одному закатили заряд пониже спины. В больницу возили… ничего, отошел. Этого Федькой зовут — такой же.

Прослушав рассказ лесника, я крикнул:

— Ей, Федор! Подойди-ка сюда, да не бойся ты собак: они свое дело сделали — зайца отдали мне — и теперь им до него дела нет. Куснула тебя собака-то? Вот то-то, дружок, из-под моих собак не советую стрелять. И заяц того не стоит, как покалечить могут… Коль охота из-под чужих собак пострелять, так попроси позволения. А теперь шагай до дома и на память возьми зайчишку.

Я отдал жобкинскому алкоголику его воровской трофей, и он, даже не сказав «спасибо», а наспех затолкав зайца за пазуху, прихрамывая, заковылял в сторону. Подошли два Васи — Фомич и просто Васенька. Оба слышали и крик, и брех и, смеясь, выслушали наш рассказ.

ЗАБЛУДИЛИСЬ

Из леса на поляну вышли пять человек и три гончих собаки. Даже в густых сумерках осеннего вечера можно было увидеть, как и люди и собаки устали.

Выйдя на поляну, все остановились. Собаки тотчас же легли, а люди с надеждой посмотрели на меня. «Ну как, узнаешь, где мы?» — говорил их вопрошающий взгляд. Было ясно, что идти куда-то на поиск дороги они не в состоянии.

Все они были моими гостями. Все приехали на Дикареву дачу подышать чистым воздухом и поохотиться. За исключением Александра Осиповича, все были художники и ярые охотники.

— Ну что? Узнаешь дорогу? Веди нас к дому! Или мы растерзаем тебя в клочья. Довольно разыгрывать Сусанина! — сказал Кока Беловский и, сбросив висевшего у него на поясе зайца, лег на траву.

Васенька Груздев последовал его примеру. Александр Осипович, самый старший из нашей компании, устало опустился на землю и сел.

Я виновато поглядел на измученных охотников и тихо сказал:

— Я не знаю, где мы. Хоть убейте — не знаю. Мы заблудились. Теперь выбирайте, что вам больше нравится — идти в темноте по лесу искать дорогу, натыкаясь на сучья, или вот тут, на этой полянке, разжечь костер, ободрать одного зайца и пусть каждый жарит себе шашлык. Слопавши зайца, вы мирно подремлете до утра.

Провести на голой земле холодную осеннюю ночь — такое никого не могло прельстить, и я видел, как лица моих друзей помрачнели. А тут еще по лесу пробежал веселый озорник ветерок, шутливо пощекотал каждую осинку, каждую березку и холодом обдал озябших охотников. На небе собрались тучи, и можно было ожидать, что пойдет дождик. Этого еще не хватало!

Бокал с горьким напитком был полон до краев, и нам предстояло его выпить!

— Какое низкое коварство — добрых, доверчивых людей затащить в лес и, полуживых от усталости, уложить спать на голой земле!

Кока даже плюнул в досаде.

— Дорогой Кокочка! — сказал Анатолий. — Вместо того чтобы ворчать, пошел бы набрал хвороста для костра, а мы с Алешей принесем воды в котелке. Я уверен, что в овраге есть или большой бочаг, или ключик.

— Нет, я удивляюсь, — ворчал Кока, — как это взрослые люди, охотники, живущие тут чуть не с рождения, и вот — заблудились! Вы только подумайте, уважаемый Василий Платоныч, заблудились у себя дома! Это же позор!

Василий Платонович посмотрел на Коку и усмехнулся в рыжий ус.

— Это вы, Кока, правильно изволили заметить — позор! Вот я, человек городской, я могу в лесу заблудиться, а они… Заведи меня в Москве куда хочешь — я найду дорогу. Завяжи глаза — и то доберусь до дома.

— Не всегда, Васенька, не всегда! А помнишь, как под Новый год заблудился? Сестры чуть с ума не сошли…