Рассказы старого сверчка о литературе

Вот она, старая Москва восемнадцатого столетия. Да, не сразу узнаешь нашу столицу. Одни улицы вымощены камнем, другие застланы бревенчатой мостовой, а то и вовсе не вымощены. Рядом с каменными барскими домами — маленькие бревенчатые домишки в два или три окна с завалинками под окнами, с огородами. Не поймешь, то ли город, то ли деревня. И речка Неглинка, еще не спрятанная под землю, бежит вдоль Кремлевской стены. И на Театральной площади — старая водяная мельница. Ведь тогда еще до изобретения водопровода было далеко! Так что воду возили и таскали с Театральной площади! И везде народ, народ… И на площадях, и на Охотном ряду, где продавалось… Да что только не продавалось! А если праздник, то на Красной площади большое гулянье и ярмарка. Шумно!.. Пестрая толпа, не спеша, перебирается от одного балагана к другому. Тогда никуда не спешили, и умели наслаждаться жизнью, каждым ее мгновением! Качели, балаганы, бублики, калачи, печатные пряники, озорник Петрушка в руках у бродячего актера-скомороха! Что может быть лучше для маленького мальчика, наделенного жизнерадостным характером, цепким, внимательным взглядом и острым умом! Маленький Денис Фонвизин с величайшим удовольствием бегал или степенно ходил пешком по московским улочкам и площадям. Отец его, московский помещик Иван Андреевич Фонвизин, был не так богат, чтобы позволить себе держать в доме собственный экипаж. Как вы знаете, в те времена был один единственный копытный транспорт. Да-да, благороднейшие и умнейшие четвероногие друзья лошадки, верные, преданные и очень трудолюбивые. Не даром мощность позже изобретенного автомобиля стали измерять лошадиными силами. Лошадок впрягали в телеги и повозки, в кареты, пролетки и экипажи… Цок, цок, цок… Размеренный цокот копыт напоминал часы… Тик-так, тик-так, цок-цок… «Но-о-о!.. Тпр-ру!», — зычно кричал извозчик. И лишь изредка нарушал этот ритм какой-нибудь гонец, мчавшийся на прекрасном жеребце. «Э-ге-гей!.. Посторонись народ православный!»… Срочные известия тогда тоже имели место. Хотя «срочность», как и «время» понятия относительные…

Вот на такую Москву любовался Дениска Фонвизин. В свободное от уроков время, конечно! И он учился, мои дорогие! И старательно занимался науками, какие только были доступны небогатому дворянину. Читать его выучил отец с четырех лет. Учились дети в то время по церковнославянским книгам — часослову и псалтыри. Детских учебников и букварей не было. «Аз…», — повторял малыш вслед за отцом, показывающим букву «А». «Буки…»… И так дальше до конца алфавита. Выучил? Теперь складывай. Тоже наука! Надо соединить только первые звуки названий букв: «Буки и аз — ба». А буквы «Аз» и «Буки» ничего вам не напоминают? Да-да! Слово «Азбука». Именно этим чудесным красочным учебником вы пользовались, чтобы научиться читать. А тогда и детских книжек не было. Дети не читали, а слушали народные сказки. И песни тоже. Их пели в основном простые люди — крестьяне. Они звучали везде. Пели на покосах, пели во время сбора урожая. Пели в праздники и в дни скорби. Пели дворовые девушки и крестьянские работники в барском доме. Вам ведь известно, что у помещика, владельца земли, были слуги, помогающие хозяину вести хозяйство. У хорошего хозяина слугам жилось хорошо. А Иван Андреевич был хорошим хозяином. Читайте вот здесь, да-да в воспоминаниях самого Дениса Ивановича: «…вспыльчивым, но не злопамятным. С людьми своими обращался с кротостию… Мать моя имела разум тонкий и душевными очами видела далеко. Сердце ее было сострадательно и никакой злобы не вмещало…»

Теплый был у Дениса Фонвизина родительский дом. Теплый и добрый. Не было жестокости, не слышалось отчаянных криков избиваемых детей или крестьян… И в тоже время, везде был строгий порядок. «Сие доказывает, что битье не есть средство к исправлению людей». И Денис рос добрым и крайне чувствительным мальчиком, не терпящим несправедливости и жестокости. Однажды отец его рассказывал детям библейскую историю об Иосифе Прекрасном. Помните, старшие братья Иосифа продали его в рабство к египтянам. И маленький Денис, услышав о таком ужасном поступке, заплакал. Но постеснялся рассказать отцу истинную причину своих слез. Постеснялся, потому что испугался, что отец больше не станет рассказывать. Но Иван Андреевич, узнав правду, продолжил рассказ. Так до конца жизни сохранил Денис Иванович Фонвизин сердце свое чутким и отзывчивым, каким оно было в детстве. И так же оно сжималось от боли и истекало невидимыми слезами, когда будучи именитым переводчиком и известным драматургом, создавшим бессмертную комедию «Недоросль», видел совершающееся беззаконие по отношению к слабым и беззащитным. «Я ничего так не боялся, как сделать какую-нибудь несправедливость людям, и ни перед кем так не трусил, как перед теми, кои от меня зависели и кои отомстить мне были не в состоянии»… Это слова истинно мужественного человека, обладателя огромного сердца полного Любви к людям! Ведь обижать, издеваться и властвовать легче всего над теми, кто слабее тебя.