Рассказы. Старые и новые

Вбитое в нас в детстве представление о добрых и злых мы легко переносим на окружающую природу. Действительно – очень просто: олени добрые – волки злые. Злая акула жрет людей, а добрый дельфин их спасает. А лебедь еще и верный, слыхали песню про лебединую верность?

Детское мифотворчество.

Природа не знает добра и зла. И морали – в нашем, человеческом понимании. И акула и дельфин – хищники. Это не хорошо и не плохо. Просто у дельфина морда посимпатичнее. И когда он, играя с тонущим человеком, как с мячиком, случайно толкал его к берегу, мы записывали его в спасатели. А когда толкал от берега (пятьдесят на пятьдесят) – не записывали. В убийцы он всё равно не попадал – морда добрая. А ведь кровожадная убийца-косатка – всего лишь большой дельфин. Егеря расскажут вам, что прекрасный белый лебедь – самая поганая (опять-таки с точки зрения человеческой морали!) птица на водоеме: в радиусе двухсот метров от своего гнезда разоряет и уничтожает гнезда всех прочих птиц; согнанная с гнезда, никогда не возвращается к своему будущему потомству (чего о других птицах не скажешь) и в пресловутой верности тоже замечена не была.

Еще раз: лебедь не добрый и не злой. Он живет по законам Природы.

Интересно: навязывая животным нашу мораль, мы при этом отказывали им в наличии разума. А вот разум, как выясняется, есть – во всяком случае, оперативная способность мозга многих животных оказалась сильно неизученной и недооцененной.

И вот еще интересно: зачем соловей поет? Жрать хочет? Самочку зовет – да нет, яйца уже в гнезде. Охраняет территорию – от кого? Кого напугаешь такой песней? Только привлечешь. Песня соловья иррациональна. При этом он совершенствует ее, перенимает у соседа новые коленца, старается всю ночь. Может, славит Всевышнего? Это ведь Он создал и соловья, и всё сущее? И если Бог создал природу, то, может, она знает о Боге чуть больше, чем мы? Может быть, поэтому она не уничтожает саму себя так, как мы – и себя, и ее?

А мы все – «добрые, злые…».

Про память и ее отсутствие

Человеческая память не вечна. Потому что ничто не вечно. И когда мне восторженно шепчут, что, скажем, музыка Битлов или Баха останется навсегда – меня корежит. Что-то проживет пятьдесят лет, что-то – пятьсот. Нет, конечно, останутся носители, но я имею в виду именно человеческую память, а не архивы узких специалистов. Мы совсем не знаем музыки Древней Греции, а я не могу поверить, что при общем высочайшем развитии культуры и искусств музыка древних греков была примитивна – просто время ее до нас не донесло.

А по поводу того, что время до нас донесло, я иногда мучаюсь вопросом – это действительно лучшее из того, что было создано в эту эпоху, или выбор истории был во многом случаен, либо обусловлен обстоятельствами, к искусству отношения не имевшими – случилась война и сгорела библиотека императора? Ну хорошо, мы можем во многом восстановить картину того, что творилось сто лет назад. А тысячу?

В 1913 году в России издавалась масса граммофонных пластинок. Была на них не только музыка – были и анекдоты, юморески, короткие рассказы. Так вот, было издано более ста произведений некоего Дротова и одно – Чехова.

Кто такой Дротов? Я раскопал – совершенно бездарный юморист, невероятно популярный в те годы.

Так всё-таки время выбирает безошибочно?

А ведь и Чехова забудут. Забудут-забудут. Увы.

У наших родителей культовыми писателями были Ильф и Петров. Говорили цитатами из «Стульев» и «Теленка», по ним, как по паролю, узнавали своих. Читают их сейчас? Всплесками – в момент появления очередной неудачной экранизации. А еще был такой хороший писатель Каверин. Вся страна читала. Помните?

Энди Уорхол пятьдесят лет назад произнес: «В двадцать первом веке каждый сможет стать знаменитым». И добавил: «На пятнадцать минут». Как же он угадал, собака!

Никогда еще человечество не пыталось выживать в таком плотном и агрессивном поле информации, им же созданном. Всё, что давит на наше сознание и подсознание – радио, телевидение, реклама, – появилось совсем недавно, в историческом масштабе, только что. Мы просто генетически не готовы от этого защищаться. Весь этот поток орет нам про новое. «Покупай новое!» – кричит реклама. «Читай сегодняшнее!», «Смотри сегодняшнее!» Читаем, смотрим.

И знаете, что происходит? Наша память становится короче. Может быть, это самозащита мозга. Потому что в каждую его клетку нам молоточками ежедневно вбивают что-то или кого-то, кого там хранить совершенно необязательно. А он и не сохранится – завтра перебьют.

Я сижу и беседую с девушкой лет двадцати трех (с девушками более молодыми я потерял способность вести беседу несколько лет назад – резко и навсегда. По причине отсутствия общих тем. А трындеть ни о чем я так и не научился). Девушка образованная, закончила гуманитарный институт, работает гидом. Разговор заходит о памяти. Случайно я назвал фамилию Смоктуновского и увидел непонимающие глаза. Я навскидку называю имена: Галич? Тишина. Окуджава? Что-то слышала. Бродский? Трифонов? Катаев? Шкловский? Тишина. Аксенов? Что-то слышала.

Бог ты мой.