Рассказы субару. 2 в 1 (СИ)

    Все праздники устраивала лишь она. Не только в смысле приготовления угощений и развлечений. Муж вообще не любил гостей, игр, выхода в общество. Участвовал, если она настаивала. С людьми, как правило, был вежлив и обхoдителен, но равнодушен. Предпочитал бесконечно мастерить различные полки и столики (зачастую никому не нужные), переделывая и совершенствуя их до того, что в итоге выбрасывал, – не заботясь о чистоте дома, одежды, тела. Самoе большое его желание – чтобы никто не трогал. (В итоге он добьется его исполнения, но почему-то окажется недоволен).

    Собственный день pождения отмечать он не позволял. Не идти ведь против воли именинника? Лиля молча дарила подарки, готовила праздничную еду, - но праздника не было. Сейчас ему исполнялось пятьдесят. Она боялась ужасно, и правильно боялась. ё родня, привыкшая праздновать юбилеи, - будет названивать и поздравлять; спрашивать, много ли у них народу, идут ли в ресторан... Для него - конец света. Он старался ничем не выделять этот день, забыть о нем напрочь. Решил заняться нoвой люстрой. Заперся в спальне, откуда слышался грохот инструментов, ругань, крики.

    Но никто не мог запретить телефонам звенеть. После поздравлений тещи, которые он выслушал, сжав зубы, - люстра полетела в стену, раздался вой. Лиля закрылась в комнате с дочкой, погромче включив мультики. Затем прокралась в спальню с чашкой воды и успокоительным, надеясь, что таблетки не полетят в неё.

    Любящая тетушка тоже хотела поздравить зятя, передать мильон пожеланий от всех родных. Лиля, прикрыв рукой трубку, еле сдерживая слёзы, врала, что муж пришёл с суточного дежурства, и спит ещё, но, конечно! – она всё передаст, а вечером будут гости и веселье...

    Сестра дозвонилась вечером, когда он уже успокоился. Но и с ней говорил резковато. Катя позвала к телефону Лилю, (нервы кoторой находились уже не на пределе, а за ним), сазала, смеясь: "Ну, мать, - я вам – вашей семье, – больше и звонить-то не буду!" Не ему сообщила, не имениннику, - а родной сестре.

    Уложив дочь, Лиля вышла на улицу. Мела пурга, пронизывающий ветер леденил лицо и руки, осушая невольные слёзы. Телефон казался единственной связующей нитью с миром живых. Ходила, наматывая круги по дворам. Ветер уносил слова в сторону. Мама сочувствовала, но не преминула заметить, что, если бы у Катиного мужа был юбилей, их бы пригласили. Прозвучало упреком: Катя – нормальная дочь, а ты - нет.

   – Мам, я не могу с ним жить! Я в психушке окажусь скоро! Знаю, что сама выбирала, и всё прочее, но что мне теперь делать-то, я жить хочу! И дочь ведь слышит, ей приходится объяснять.

   – Не знаю я, что делать, Лиля. Мы с отцом не поможем, отец тоже... сама знаешь, как с ним жить вместе. Ты сможешь жить одна? И с ипотекой? А если алиментов не будет, если он наложит на себя руки? Скорее всего, так и будет, – ни к какой другой он не уйдёт. И так кричит, что в пятьдесят пора помирать, что это конец, – не станет он зарабатывать, жить где-то в общаге, да вам платить. Надо ему это? Твоё дело. Но мы тебе е помощники тут. И что скажет отец? Да, ему не нравится зять, но он против разводов!

    Круг замкнулся. Она обошла все ближние дворы. Зашла в дом, приняла успокоительное, погрелась горячим душем, и тихой мышью скользнула в спальню.

***

Она знала, что он всё поймет правильно. Он Стрелец.

   Несколько простых, нужных слов:

   – Да, они неправы. Это ваше дело. И это нормально. Пройдет острый период, и все станет нормально, все обойдется... Так бывает, и мне взгрустнулось, когда праздновали пятьдесят, - ушёл от всех подальше, позвал Витьку, прихватив бутылку, сказал: "Давай напьемся!" И напились...

   Он улыбался, иронизируя над собой, вспоминая.

   – Потом прошло... Успокоятся родные, поймут, что вы не отвечаете за него, а навязать ему свое желание невозможно. Они планировали одно, вышло иначе, под раздачу попали вы.

    на понимала, что всё далеко е совсем "так же,и похое". Витька с бутылкой – это не одиночество в комнате и бросание люстр в стену. Но достаточно было самого факта, что кто-то хочет просто утешить, без попутных нравоучений; хочет, чтобы она поверила, что всё у неё нормально...

***

Кожаный диван в уютном маленьком холле. Он погасил свет, и включил освещение в подсобке.

   – По-моему,так лучше?

   Она дрожала от холода и нервного напряжения, периодически отсылая сообщения подруге, пока он возился то с чаем, то со светом, то с уборкой кабинета…

   – Вам черный, зеленый? Есть Липтон, есть какая-то Принцесса. Так, что здесь? Пастила, шоколад…

   – Да какой шоколад, я не смогу. Мягкое чтo-то. Пусть пастила… магнитофон не работает? – указала на древнего вида агрегат, стоящий на тумбочке.

   – Все работает, как это не работает! Сейчас включим, найдем что-нибудь…

   – Обычно у стоматологов всегда музыка включена.

   – Да. я не люблю. Я слушаю зубы… мне нужна тишина. Или сам спою.

   – «Прекрасную маркизу» и «шерше ту жур»? - улыбнулась. Его песенки и забавляли и раздражали одновременно.

   – Ага… целый пакетик или разбавить? Я так крепкий вечером не пью.

   – Да любой. Лишь бы не кипяток.

   — Но вы замерзли?

   – Да…