Рассказы. Том 2. Колдовство

Вино Цирцеи. Я смотрел на лица — когда-то знакомые лица — окружавшие меня. Да, вино Цирцеи. Ибо я наблюдал не людей, а животных. Свиные рыла, собачьи морды, кошачьи глаза, волчьи зубы, уши нетопыря и красные слюнявые рты прорывались сквозь искаженную плоть. Свет ловил каждое затененное выражение лиц и заставлял их имитировать чью-нибудь звериную морду. А из глоток доносилось рычание зверей. Еда была обильна, и красное вино лилось рекой. Когтистые лапы хватали бокалы, наполняемые молчаливым Дюбуа. Лапы дрожали, поднося бокалы к оскаленным ртам, чтобы длинные красные языки могли коснуться их. Бокалы были выпиты до дна, а потом хлынула потоками неописуемая путаница слов.

Во главе стола сидел преподобный Орсак с нетронутым бокалом и закрытыми рыбьими глазками. Мэйбл Фиске посмеивалась. Доктор Войдин огляделся и тоже улыбнулся. Его улыбка казалась отчего-то хуже, чем любая из звериных гримас на окружавших меня лицах. Это была улыбка, которой не могло, не должно было быть — оскал трупа, ухмылка мертвеца. Он все знал. И знала Мейбл. Я впервые слышал подобный смех у Мэйбл Фиске. В ее безумном поведении угадывалась какая-то логика, определенная цель. Происходящее было кульминацией и завершением чего-то. Все было заранее спланировано и подготовлено. Пир продолжался, и какой! Мяукающие и вопящие, хихикающие и стонущие как звери люди, которых я когда-то знал, пили красное вино, превращаясь в бестий. А потом, когда вопли достигли крещендо, бестии превратились в демонов. Войдин поднялся на ноги и сказал:

— Час настал!

Они последовали за ним в другую комнату, ползая на четвереньках, прыгая, разрывая на себе одежду. Сирил Брюс, словно пес из преисподней, повернулся в дверях и яростно укусил Лавинию за ногу. Преподобный Орсак, Дюбуа, Мейбл и доктор Войдин остановились у порога, о чем-то шепчась. И, словно в мелодраме, я в нелепом положении съежился под столом, куда меня затащил Блейн. Мы слушали торжествующее мурлыканье Войдина.

— Вы хорошо поработали, миссис Фиске. Лучше, чем я ожидал. С вином у этих подхалимов не было никаких проблем.

— Три года, — пробормотала Мэйбл тихим голосом, который я едва различил. — Три года ушло на то, чтобы пройти этот путь, терпя всяких дураков, чтобы заслужить репутацию эксцентричного человека, снять дом и прикинуться одной из них, дабы претворить план в жизнь. Когда произойдет Изменение?

Это слово прозвучало в ее устах с особым ударением. Какое еще Изменение? Я в отчаянии подумал, что в ее словах скрывается намек. Неужели она специально все это спланировала? В сговоре с Войдином она заманила нас сюда, чтобы мы попали под влияние этого проклятого вина. Но почему?

Раздался голос Войдина.

— Оно произойдет немедленно. Ты поставила алтарь? Очень хорошо. Я готов к службе. У меня есть жертва и хозяин.

Алтарь. Служитель. Жертва. Хозяин. Вальпургиева Ночь. Черная месса. А теперь из соседней комнаты донеслись звуки органа. Дюбуа играл на нем, мучил инструмент, обдирая клавиши массивными, похожими на когти пальцами, и заставляя орган издавать вопли, рыдания и стоны, словно возносившиеся из ада. Это был «Судный день проклятых», который он играл при желтом свете свечи в комнате, явно преображенной безмолвными слугами за время нашей трапезы. Из жаровен за недавно задернутыми черными бархатными портьерами струился фимиам. В центре комнаты возвышался алтарь. Я видел это со своего наблюдательного пункта под столом, через щель в портьерах. Теперь вид был скрыт движущимися ногами Войдина, Мейбл и преподобного Орсака. Блейн толкнул меня локтем и прошептал:

— Никогда бы не поверил. Скрытная сатанистка, заманивающая возбужденных гостей, чтобы опоить их вином…

Гости? Эта мысль пронеслась у меня в голове. Где в другой комнате были гости?

— А что будет на шабаше?

— Ведьмы и колдуны, которые летают по воздуху. Люди в разных и причудливых формах странных зверей.

Почему-то эти слова, воскресшие в памяти из какой-то старой монографии по демонологии, теперь шепотом звучали в голове. Часть моего разума боролась с признаками ужаса. Отравленное вино, вино Цирцеи, превращающее людей в зверей. Я знал, что существует субботнее вино, которое пьют из винограда, сорванного под полной луной, винограда, питающегося кровью. Я читал о таких вещах. И я процитировал фразу, которая сейчас звучала в моей голове — «Люди в разных и чудных обличьях странных зверей».

Теперь эти две мысли встретились и соединились, породив чудовищную догадку. Дьяволу поклоняются с помощью насмешек и издевательств, человеческое же жилище свято, потому что в нем есть душа. Если человеческое тело может быть осквернено, то что может быть лучшей шуткой? Отравленное вино. Звери посетили шабаш…