Рассказы. Том 5. Одержимость

— Посмотри на это так. Большинство детей вырастают и учатся избавлять свое воображение от излишеств. Так называемые работники творческих профессий умудряются ограничивать свои фантазии признанными формами искусства или предписанными образцами культуры. Даже когда фантазия переводится в антисоциальное поведение, она обычно следует общепринятым психотическим линиям.

Но писатель-фантаст — исключение из всех этих правил. Он взрослый человек с детским воображением. Он — курильщик опиума с вечным запасом наркотика, и какое-либо легко узнаваемое клеймо или пугающее физическое разложение не воспрепятствуют ему. Он Джек Потрошитель нового уровня с широким кругозором. То, что в других считается юношеской мечтательностью, или визионерством, или садистской манией, — это всего лишь общепринятая профессия среднего фантаста.

Теперь понимаешь, к чему я клоню? Ты и тебе подобные — совершенно уникальны, вы можете в полной безопасности предаваться вечному бегству от реальности — бегству, наиболее опасного свойства. Вы таите в себе уничтожение этого мира, этой вселенной. Вы замышляете дьявольские заговоры, планируете ужасные преступления. Вы создаете странных чудовищ, руководствуясь не человеческими эмоциями и целями. Вы культивируете свою ненормальность как нечто само собой разумеющееся, стремитесь оправдать аберрации в своих историях — и, что еще хуже, пытаетесь разработать modus operandi для своих смертоносных лучей, бластеров и дезинтеграторов.

Рик Хэнсон поднял обе руки над головой и ухмыльнулся.

— Ладно, приятель — ты меня понял. Я признаю, что сошел с ума. Я похоронил тело под полом подвала. Найдешь голову в печи.

— Много правдивых слов сказано в шутку. — Липперт наклонился вперед, не отвечая в ответ на улыбку. — Я рад, что армия принимает таких, как ты, в свои подразделения. Лучше пусть твое воображение работает на власть, чем против нее.

Но я просто боюсь, что, когда баррикады будут построены, писатели-фантасты встанут на них, вооруженные смертоносным оружием собственного производства. Писатели-фантасты, если они когда-нибудь проснутся, перестанут писать ужасную беллетристику и начнут творить историю. Ужасную историю.

Рик все еще ухмылялся, но уже не слушал. Он разочарованно разглядывал Липперта. Его старый школьный друг вовсе не был хорошим профессором. Он был слишком толст для этой роли. Его пухлое лицо было чересчур добрым. У него не было очаровательных странностей. Он не казался фанатиком. Его лексикон был слишком банальным, его выбор слов — нефункциональным. И он не согласовывал свои аргументы с научной логикой, которую использовал бы Рик, если бы писал о нем рассказ. Писатель-фантаст Рик осмотрел профессора Липперта и отбросил его как неподходящего персонажа. Здесь нет никаких возможностей. А потом в комнату вошла Шейла.

Шейла была совсем другой. Она была молода, стройна, как ангел с ореолом медных волос. Ее глаза сверкнули — то ли в знак одобрения аргументации мужа, то ли в знак восхищения Риком.

Да, Шейла определенно была в его вкусе. Как раз такой тип для героини. Девушка-жена старого профессора в одном из этих любовных треугольников. Рик, не теряя времени, мысленно представил себя в роли героя. Липперт, конечно же, получит короткий конец треугольника.

— И еще одно. — Рик услышал эти слова и встряхнулся. Оказывается, профессор Липперт всё еще молотил языком со своим тяжеловесным юмором. — И еще одно: у меня к вам, писателям-фантастам, личные счеты. Посмотри, что вы делаете с такими профессорами, как я, в своих рассказах!

По вашим словам, мы все — кучка психов. Либо мы рассеянные, чудаковатые старики, либо сумасшедшие ученые. Разве я похож на сумасшедшего ученого? Я предоставлю решать это Шейле.

Девушка в дверях шагнула вперед и обняла Липперта за шею. Рик наблюдал за игрой ее тонких пальцев, гадая, будут ли они теплыми на ощупь или прохладными и успокаивающими. Рик посмотрел на ее чувственный рот, который изогнулся в улыбке. Никаких сомнений — эти уста будут горячими. Горячими и цепкими.

Слова эти вызвали в мозгу Рика другие образы, но он продолжал сардонически улыбаться.

— Конечно, ты не сумасшедший ученый, дорогой, — хихикнула Шейла. — Кроме тех случаев, когда теряешь пуговицу на воротнике или что-то в этом роде. С другой стороны, я послушала вашу маленькую дискуссию и склонна согласиться с тобой насчет писателей-фантастов. Они не от мира сего, а потому опасны. Я уверена.

Она не казалась Рику очень испуганной, и то, что он прочел в ее глазах, было не страхом, а вызовом.

— С чего бы мне быть опасным? — спокойно спросил Рик. — В конце концов, мы с Липпертом хорошие друзья. Мы вместе ходили в школу десять лет назад. Он погрузился в науку, а я принялся писать. Но думаю, что наши интересы по-прежнему схожи. Я знаю его, и он знает меня. Где же опасность?

— Плагиат.

— Что вы имеете в виду?

— Знаю я вас, писателей, — засмеялась Шейла. — Готова поспорить, что вы попытаетесь украсть идеи моего мужа для своих историй.