Рассказы. Том 5. Одержимость

Я не знаю, какой яд он использовал, но тот оказался эффективен. Конечно, его возбуждение помогло ускорить процесс. Ему удалось выпрямиться, но только на мгновение, а затем он снова опустился в кресло. Там он и умер. Я смотрела, как он умирает. В течение пятнадцати минут я наблюдал процесс распада его личности. Его голос сорвался почти сразу. Его голова закачалась. У него пошла пена, а затем его вырвало. Его глаза расширились, а лицо стало фиолетовым, за исключением уголков рта, где он прокусил губы.

Мне хотелось прочесть его мысли, но ничего связного уже не осталось. Только образы. Слова молитвы и богохульства смешались вместе с картинками отчаяния. Мерзкие картинки. А затем всё заслонило всепоглощающее господство боли. Мне было больно читать его мысли, поэтому я сняла очки и просто смотрела. У меня по всему телу побежали мурашки, когда я увидела, как он умирает.

Под конец у него начались судороги. Он попытался выцарапать себе горло. Я стояла над ним и смеялась прямо в его разинутую пасть. Не очень-то по-женски, признаю, но у меня было оправдание. Кроме того, это вызывало у меня покалывание. Потом я спустилась вниз. Мисс Тукер спала, и никто меня не остановил. Я заслужила небольшой праздник. Я набросилась на холодильник и вытащила поднос, нагруженный индейкой, соусом, трюфелями и кумкватами — о, они хорошо пировали внизу, мои любящие дочка и зять! Я принесла и графин с бренди. Я отнесла всё в свою комнату. Этого было достаточно, чтобы у меня закружилась голова при подъеме по лестнице с таким грузом, но как только дверь за мной закрылась, я почувствовала себя лучше. Я наполнила свою чайную чашку бренди и провозгласила тост в честь фигуры, развалившейся передо мной в кресле. Пока я ела, я безмолвно насмехалась над ним. Я вежливо осведомлялась, хочет ли он перекусить, хочет ли немного бренди — бренди был божественным — и как вело себя его сердце в эти дни?

Бренди был крепкий. Я доела всю еду, до последней крошки, и снова выпила. Покалывание смешалось с теплом. Мне хотелось петь, кричать. Я сделала и то, и другое. Чашка разбилась. Я отпила из графина. Никто меня не видел. Я протянула руку и закрыла ему глаза. Выпученные глаза. Мои собственные глаза болели. Очки. Не следовало носить их. Но если бы я этого не сделала, то была бы мертва. Теперь доктор был мёртв, а я осталась жива. Очень даже жива. Живое покалывание. Еще бренди. Изжога. Слишком много еды. Бренди тоже жег нутро. Я снова легла на кровать. Всё кружилось и обжигало. Я могла видеть, как он лежал там с открытым ртом и смеялся надо мной.

Почему он смеялся? Он ведь был мёртв. Это я должна была смеяться. У него был яд, у меня — бренди. «Спиртное для вас яд, миссис Олкотт».

Кто это сказал? Доктор Кремер сказал это в последний раз. Но он был мёртв. Я не отравилась. Так почему же мне было больно, когда я пыталась смеяться?

Почему у меня так болела грудь, и почему комната ходила кругом, и когда я попыталась сесть и упала лицом вниз на пол. Почему я рвала ковер, пока мои пальцы не оттопырились назад и не сломались один за другим, как кренделя, но я не могла их почувствовать, потому что боль в моей груди жгла намного сильнее, сильнее всего, сильнее самой жизни. Потому что это была смерть.

Я умерла в 10:18 вечера.

3. Перси Дин

После того как дело замяли, мы с Олив на некоторое время уехали. Теперь мы могли позволить себе путешествовать, и я распорядился, чтобы весь дом перестроили, пока нас не будет. Они действительно сделали прекрасную работу. Мы не гонялись за деньгами, они не были самоцелью. Все эти годы, потраченные впустую, мы сидели и ждали, когда старая леди умрет; и однажды пришло время. Теперь мы с Олив действительно могли держать в обществе голову высоко поднятой. Больше никаких унижений, никаких больше скрытых оскорблений и сплетен о «миссис Олкотт и её зяте… выскочке, который не соответствует тому кругу, к которому принадлежит».

Я поклялся себе, что всё это изменится. Наконец-то мы с Олив займем своё законное место в обществе. Конечно, у нас была своя история, и теперь у нас было достаточно денег, чтобы вращаться в лучших кругах и развлекаться.

Развлечения. Это был первый шаг. Костюмированная вечеринка действительно была идеей Олив, хотя именно я связал ее с нашим «новосельем».

— В костюмированной вечеринке есть определенная атмосфера веселья и неформальности, — сказал я ей. — Это отвлечет внимание от гостей; так много из них знают о… э-э… неудачном происшествии шестимесячной давности, и обычный званый обед выйдет напряженным. Но костюмированная вечеринка — это как раз то, что нужно.

— Может быть, мне удастся уговорить маленькую танцевальную труппу развлечь нас, — задумчиво произнесла Олив. — Пуэрториканцы в этом сезоне в моде. И мы могли бы также использовать сад.