Рассказы Вельзевула своему внуку

Одновременно с этим по всей области моего позвоночника начался сильнейший, почти невыносимый зуд, а в самом центре моего «плексус-солярис» – колики, тоже нестерпимые, и все это, т. е. эти странные двойственные, друг друга возбуждающие ощущения по прошествии некоторого времени вдруг заменились таким спокойным внутренним состоянием, какое я испытал в последующей моей жизни только раз, когда надо мною производили церемонию «великого-посвящения» в братство «Производителей-масла-из-воздуха». А потом, когда «Я», т. е. то мое «нечто-неизвестное», которое в глубокой древности некий чудак, называвшийся тогда окружающими, как и мы теперь называем таковых, «ученым», определил как «некое-относительное-переходящее-возникновение-зависящее-от-качества-функционизации-мысли-чувства-и-органического-автоматизма», а по определению другого, тоже древнего, знаменитого арабского ученого Мал-эль-Леля, каковое определение, кстати сказать, впоследствии было заимствовано и на другой лад повторено не менее знаменитым уже греческим ученым, по имени Ксенофонт, есть «результат-совокупности-сознания-подсознания-и-инстинкта»; так вот, когда это самое мое «Я» в этом состоянии обратило свое обалдевшее внимание внутрь меня, то, во-первых – очень ясно констатировало, что все, до единого слова, выясняющее это ставшее «общевселенским-житейским-принципом» изречение, во мне трансформировалось в какое-то особое космическое вещество и, сливаясь с уже давно до этого окристаллизовавшимися во мне от завета моей покойной бабушки данными, превратило их в «нечто» и это «нечто», протекая всюду в моем общем наличии, осадилось в каждом атоме, составляющем это мое общее наличие, навсегда, а во-вторых – это мое злополучное «Я» тут же определенно ощутило и с импульсом покорности осознало тот для меня прискорбный факт, что с этого момента я уже волей-неволей всегда, во всем без исключения, должен буду проявляться согласно такой присущности, образовавшейся во мне не по законам наследственности, не под влиянием окружающих условий, а возникшей в моем общем наличии под воздействием трех, ничего общего между собой не имеющих, внешних случайных причин, а именно: благодаря, во-первых – завету особы, ставшей без всякого моего какого бы то ни было желания пассивной причиной причин моего возникновения; во-вторых – из-за выбитого моего же собственного зуба каким-то сорванцом-мальчишкой, главное из-за его «слюнявости»; и в-третьих – благодаря словесной формулировке, выявленной спьяна совершенно чуждой мне личностью какого-то «российского купца».

До моего ознакомления с этим «всевселенским-житейским-принципом» я, если и осуществлял всякие проявления иначе, чем другие мне подобные двуногие животные, возникающие и прозябающие со мной на одной и той же планете, то делал это автоматически и только иногда полусознательно, но после этого события стал уже все делать сознательно, причем с инстинктивным ощущением двух слитых импульсов самоудовлетворения и самосознания корректного и честного выполнения своего долга перед Матерью Природой.

Надо даже подчеркнуть, что хотя и до этого события я уже делал все не так, как другие, но мои такие проявления почти не бросались в глаза вблизи меня находящимся моим землякам, а с момента, когда сущность этого житейского принципа, так сказать, ассимилировалась с моей натурой, то всякие мои проявления, как намеренные для каких-либо целей, так и просто, как говорится, от «ничего-не-деланья», с одной стороны, приобрели животворность и начали способствовать образованию «мозолей» на разных воспринимательных органах всякого без исключения мне подобного творения, прямо или косвенно направлявшего свое внимание на мои действия, а с другой стороны, я всякие свои затеи сам, согласно завету моей покойной бабушки, стал доводить до возможно максимальных пределов, причем у меня само по себе приобрелось обыкновение, чтобы всегда, как при начале нового дела, так и при всяком изменении его в направлении, конечно большего масштаба, всегда произносить про себя или вслух: «Если-кутить-так-кутить-с-пересылкой».

Вот, например, также в данном случае, раз мне в силу не от меня зависящих причин, а вытекших из обстоятельств моей случайно, странным образом сложившейся жизни, приходится писать книги, я должен и это делать по такому, постепенно определившемуся от разных, самою жизнью созданных экстраординарных комбинаций и слившемуся с каждым атомом моего общего наличия принципу.

Такой мой психо-органический принцип на этот раз начну осуществлять на деле тем, что вместо того, чтобы следовать спокон веков и по настоящее время установившемуся обыкновению всех писателей, брать темой для своих разных писаний события, которые якобы происходили или происходят на Земле, возьму для своего писания масштабом событий – весь Мир. И в данном случае «брать-так-брать!», т. е. «если-кутить-так-кутить-с-пересылкой».

В масштабе Земли может писать каждый писатель, а я ведь не каждый!

Разве я могу ограничиться одной этой нашей в объективном смысле «мизерной-землей»?!