Рассказы, зарисовки

Тишина. Молчание. Никто не знает сколько. Вот тут начинаешь понимать, что ты — банкрот! Что надо жить, а жить нечем! Все уже истрачено. Самое трудное — это жить!

Просто жить!

Так, все хорошо. И номер приличен, и кровать ничего. И коньячку выпьешь, и книжка интересная под рукой… Только холодно… Мерзнут ноги, мерзнет душа — подмерзает «искусство», которого я являюсь «сеятелем».

«Сейте разумное, доброе, вечное» (Некрасов).

Нетопленые театры с полузамерзшими зрителями напоминают музей восковых фигур, которые мне поручено растопить «глаголом» своего «полупризнанного» искусства и превратить в людей. При напряженном труде (выше темпы!), при сверхдозволенной медициной затрате сил я получаю сомнительное удовольствие от удовольствия зрителей или слушателей, которые мимоходом послушали какой-то наивный бред о «красивых чувствах» и разошлись, под шумок покачивая головами и добродушно улыбаясь — есть же, мол, еще такие чудаки! — чтобы приступить опять к своим примусам, авоськам и разговорам, завистливым, злобным и мелочным. А я… получаю взамен холод номера и холод одиночества.

Таким образом мне платят «продуктами из рефрижератора» — свежезамороженной и потому безвкусной дрянью.

Океан равнодушия захлестывает меня. Чем больше живет человек, тем яснее становится ему, в какую ловушку он попал, имея неосторожность родиться!

Все неверно. Все жестоко.
Все навек обречено, —

говорит поэт Георгий Иванов.

И, увы, это так. Мы живем трудно, неустанно боремся за каждое препятствие, напрягаем все силы для преодоления сволочных мелочей, учимся, постигаем, добиваемся побед…