Рассказывая сказки

Но конечно, это было не все. Даже в пятнадцать лет Эмма понимала, что так быть не могло. Роберт не мог просто взять и обрести Иисуса под вспышки молний и звуки цимбал. Что-то его к этому привело. Что-то заставило его измениться. В книгах, которые она читала, у всякого действия была причина. Если что-то происходило на ровном месте, внезапно, без объяснений, это вызывало чувство неудовлетворенности. В жизни Роберта была какая-то травма, какая-то неутоленная тоска. Он никогда о ней не говорил, и Эмма была вольна придумать свое объяснение, свой вымысел.

Было воскресенье, а по воскресеньям вся семья ходила вместе на причастие в церковь на другой стороне площади. После рождения Мэттью Эмме позволили несколько недель отдохнуть, но через месяц к ней зашел Роберт. Было утро, рабочий день, и она удивилась его появлению.

– Разве ты не должен быть на работе? – спросила она.

– Я еду в «Спинни Фен». Есть время выпить кофе и посмотреть на внука.

«Спинни Фен» – женская тюрьма с высокими бетонными стенами, стоящая на скале, рядом с конечной станцией газопровода. У него там были клиенты – правонарушители, за которыми он наблюдал на свободе, и те, которых должны были отпустить на поруки. Эмма терпеть не могла проезжать мимо «Спинни Фен». Зачастую она казалась окутанной туманом, и бетонные стены бесконечно возвышались, теряясь в облаках. Когда они только переехали в Элвет, ей снились кошмары о том, как его пропускают внутрь через узкие металлические ворота и не выпускают обратно.

Она сделала ему кофе и дала подержать Мэттью, но все это время думала о том, зачем он пришел на самом деле. Уходя, он остановился на крыльце.

– Мы увидим тебя в церкви в воскресенье? Не волнуйся насчет ребенка. Ты всегда сможешь вынести его, если заплачет.

И конечно, в следующее воскресенье она была там, потому что после смерти Эбигейл Мэнтел у нее не было сил противостоять ему. Противостоять кому-либо. Он все еще заставлял ее чувствовать себя виноватой. Какая-то ее часть ощущала, что, если бы она повиновалась ему в то воскресенье, десять лет назад, все могло бы быть иначе. Если бы она не была там и не обнаружила тело, Эбигейл могла бы быть жива.

Роберт и Мэри всегда приезжали к церкви Святой Марии Магдалины раньше, чем Эмма и Джеймс. Роберт был церковным старостой. По особым случаям он одевался в белое платье и разносил вино из большой серебряной чаши. Эмма не знала, чем он занимался еще полчаса до начала службы. Он исчезал в ризнице. Может, были какие-то дела, может, молился. Мэри всегда шла в маленькую кухню в холле, чтобы включить электрический кофейник и выставить чашки – после службы пили кофе. Потом она возвращалась в церковь и стояла у двери, раздавая книги с псалмами и брошюры с описанием службы. Если бы Эмма еще жила дома, она должна была бы ей помогать.

Когда Эмма только познакомилась с Джеймсом, он не был религиозен. Она заговорила с ним на эту тему на первом свидании, просто чтобы проверить. Даже сейчас ей казалось, что он не верил в Бога по-настоящему и вообще не верил ни во что из того, что произносил, зачитывая Символ веры. Он был самым рациональным человеком из всех, кого она знала. Он смеялся над предрассудками иностранных моряков, с которыми встречался на работе. Ему нравилось ходить в церковь по тем же причинам, почему нравилось жить в Доме капитана: это символизировало традицию, надежность и респектабельность. У него не было семьи, и семейные встречи тоже его привлекали. Зачастую Эмме казалось, что он с Робертом и Мэри ближе, чем она, и уж конечно ему было с ними комфортнее.

Они пришли в церковь с опозданием. История о самоубийстве Джини была на первой странице газеты, которую всегда доставляли по воскресеньям. Ее фото таращилось на Эмму с коврика перед дверью, сбивая с мысли. Потом в последний момент Мэттью стошнило на одежду, как раз когда они уже собирались выходить. В итоге им пришлось спешить через всю площадь, как нерадивым детям, опаздывающим в школу. Подул порывистый ветер, и Эмма укрыла ребенка пальто, чтобы защитить его от дождя. Она подумала, что так она снова выглядела беременной. Журналисты, курящие перед церковью, побежали к машинам.

Уже пели первый псалом, и они проследовали за викарием и тремя пожилыми дамами, которые пели хором в проходе, в хвосте уже начавшейся процессии. Мэри подвинулась, чтобы пропустить их на их обычные места рядом с входом. Эмма споткнулась о лежавшую на полу большую лоскутную сумку, которую мать всегда носила с собой.

Только после того, как она преклонила колени, чтобы перевести дыхание, что сошло за молитву, и снова встала, чтобы спеть последнюю строфу, она заметила, что в церкви больше людей, чем обычно. Все скамьи бывали заняты только во время крещения, когда, как язвительно говорил отец, приходили «язычники». Но сегодня крещения не было, и, кроме того, большинство лиц были знакомыми. Казалось, что собралась вся деревня. Плохие новости всегда вызывали в Элвете волнение. Если самоубийство Джини Лонг могло считаться плохими новостями.