Расслабьтесь, у вас рак!

Это хорошо, потому что в связи с ростом выживаемости после болезней, успехами выхаживания недоношенных и лечения тяжелобольных детей количество инвалидов растет. И будет логичным предположить, что будет продолжать расти до тех пор, пока медицина не будет предлагать полное излечение и стопроцентную реабилитацию. Но как долго все уменьшающееся количество здоровых в общей массе будет способно содержать увеличивающееся количество нонсанусов и инвалидов?

И это просто прекрасно, что и сами инвалиды стремятся в общество и на работу, и общество готово принять их и в качестве полноценных граждан, и в качестве работников. Благо современные средства производства это позволяют. Может быть, не все так лучезарно, но все равно тренд именно в ту сторону.

Но что произойдет и что должно произойти с нашей жалостью, с которой мы привыкли смотреть на инвалидов?

Сейчас здоровых людей призывают заботиться об инвалидах, волонтерам предлагают подружиться с инвалидами, окружить их помощью, но одновременно призывают видеть в них равных всех остальным людей.

Но если человек равен, социально полноценен, если он работает, если он хороший специалист, то за что и зачем его жалеть и должны ли мы ему помогать?

Должны ли мы входить в его положение, если оно хорошее? Как помогать равному?

С ростом количества нонсанусов и инвалидов возникает следующая серия вопросов:

Что общество может просить в ответ от инвалидов и нонсанусов?

Что инвалиды могут делать для здоровых?

Какую лепту они могут вносить в развитие страны?

В любом случае права и обязанности должны соответствовать друг другу. Да, конечно, на то инвалиды и инвалиды, что у них, в силу их особенностей, прав и льгот должно быть больше, но насколько больше?

Но не станет ли в определенный момент нагрузка на здоровых слишком велика?

При каком процентом отношении нонсанусов и инвалидов ко всему остальному обществу на них может быть возложено больше обязанностей?

Какие обязанности могут быть им доступны и приятны?

Лично я считаю, что Ваня обязан посильно помогать своей жене. Он так не считает.

Лично я думаю о том, что колясочник вполне может быть и военнообязанным, если он, например, системный аналитик и его место службы глубоко в тылу, в помещении с пандусами и прочими приспособлениями для передвижения.

И еще одна история…

Ее рассказала мне мама. Она случилась в пятидесятых годах XX века в общежитии МГУ в Москве. В университет поступил инвалид-колясочник. Ни пандусов, ни лифтов в общежитии не было. Но его товарищи решили ему помочь и носили коляску с ним на руках по лестнице каждый день, помогая ему добираться до аудитории. Они носили ее целую осень. Но как-то раз они не стали этого делать. Что там в точности случилось, так никто и не узнал. Говорили, что однажды утром они просто вышли из комнаты, оставив его одного.

Ему пришлось бросить учебу. Сокурсников порицали, называли не чуткими к беде товарища, но не приняли к ним никаких воспитательных мер. Потому что принимающие меры автоматически должны были бы сами начать таскать коляску каждое утро. Видимо таких не нашлось. Грустная история разочарования и крушения надежд.

…

Но если встать в позицию «сверху» и «над ситуацией», то должны ли были сокурсники таскать коляску? Если должны, то почему? Кто именно, когда именно и по какому графику? От ответов на эти вопросы зависит и ответ на вопрос, имел ли право инвалид рассчитывать на то, что сокурсники будут носить его с коляской каждый день много лет? Имел ли он право обратить к своей пользе тяжелые усилия многих людей в течение долгого времени? Почему, если они все студенты одного и того же вуза, и в дальнейшем могут быть одинаково полезны обществу?