Расследование доктора Данилова

— Уверен! — категорично отрезал Данилов. — Заведующий всегда в курсе того, что происходит у него в отделении, особенно в том случае, если работа организована в дежурном режиме. Когда люди сутками находятся на глазах друг у друга, ничего утаить невозможно. Вы говорите, что две комиссии ничего не нашли? А почему? Да потому что концы были хорошо спрятаны в воду. В история болезни делались ложные записи, к которым невозможно было придраться. Как вы думаете, Владислав Петрович — можно ли «фокусничать» с записями без ведома заведующего отделением?

— Вряд ли, — признал шеф. — Ну раз проскочит, ну другой… Но Денис же сам попросил помочь разобраться!

— Вы рассказы о Шерлоке Холмсе читали? Помните «Москательщика на покое»?

— «Москательщик на покое»? — переспросил шеф, не ожидавший подобного поворота беседы. — Помню-помню… Это смешной рассказ, в котором запах газа заглушали краской вместо того, чтобы просто проветрить помещение.

— Я не это имел в виду, — улыбнулся Данилов, — а то, что преступник сам обратился к Холмсу, желая отвести от себя подозрения как можно дальше. Денис Альбертович покрывает своих подчиненных в надежде на то, что они скоро наберутся опыта, притрутся друг к другу и перестанут косячить. В нынешней ситуации увольнять аиров[5] боязно. Могу предположить, что Денис Альбертович изрядно намучился с поиском новых врачей взамен тех, что уволились, и не хочет снова начинать эту кутерьму. К тому же не факт, что на место уволенного плохого врача придет хороший. Вот и приходится ему ловчить и изворачиваться, напускать туману, в частности — просить у вас помощи. Как вам моя версия?

Заведующий кафедрой не спешил с ответом. Посмотрел на потолок, задумчиво пожевал губами, а затем покачал головой.

— Нет, Владимир Александрович. Все совсем не так, как вы думаете, хотя должен признать, что ваша версия очень логична. Но вы не знаете Дениса, а я его знаю. Человек, который способен действовать так, как рассказали вы, ни за что бы не оставил кафедру, а дождался бы повторной защиты. Денис — искренний человек, он не способен притворяться.

— Когда-то был неспособен, — уточнил Данилов, — а потом жизнь научила. Tempora mutantur…[6]

— Нет! Все же — нет! — сказал шеф с таким выражением лица, будто съел что-то кислое. — Денис не такой! Впрочем, если дело обстоит так, как вы говорите, то вы это быстро увидите. Изнутри же хорошо видно, прячут концы в воду или нет. Ну так что, Владимир Александрович? Беретесь?

— Вы должны понимать, Владислав Петрович, что если я возьмусь, то не пойду ни на какие компромиссы, — предупредил Данилов.

— Какие могут быть компромиссы, когда умирают люди?! — взгляд шефа стал жестким. — Если бы мне был нужен заранее известный результат, я бы отправил туда Савельева!

Пришедший на кафедру в начале прошлого года доцент Савельев был конформистом наивысшего дана. Олег Тарасович поначалу радовался, что приобрел столь вменяемого сотрудника, но скоро понял, какого змея пригрел на груди, и радоваться перестал.

— Мне кажется, что мы не вправе оставаться в стороне, если можем помочь, — с несвойственной ему мягкостью сказал шеф. — Разумеется, можно сказать, что это не наше дело, пусть разбирается департамент, но департамент не смог разобраться, потому что комиссии могут обнаружить только то, что лежит на виду. А там что-то другое, Владимир Александрович. Вы со мной согласны?

— Согласен, — кивнул Данилов. — Резкий всплеск летальности в течение одного месяца можно объяснить стечением обстоятельств — мол, везли к нам исключительно крайне тяжелых. Но несколько месяцев… Кстати, Владислав Петрович, а когда именно начала расти летальность?

— С октября прошлого года, буквально с первых дней заведования Дениса. В октябре было… — шеф заглянул в настольный органайзер, — двенадцать процентов, в ноябре — девятнадцать с половиной, а в декабре — тридцать один и восемь. В январе работала первая комиссия, но несмотря на это летальность осталась прежней — тридцать два процента. В середине февраля работала вторая комиссия, а февральская летальность составила тридцать один процент.

— А когда начали увольняться старые врачи?

— В октябре, сразу же после того, как туда пришел Денис. Ушли буквально один за другим. Разумеется, все отрабатывали две положенные недели…

— И пока они работали летальность составляла двенадцать процентов, что в общем-то плохо, но вполне укладывается в рамки, — сказал Данилов. — А как пришли новые врачи, пациенты начали умирать более интенсивно… И вы еще сомневаетесь в правильности моей версии, Владислав Петрович?

— Докажите и я перестану сомневаться! — хмыкнул шеф.

«Думаешь, что ты меня на кривой козе объехал? — мысленно усмехнулся Данилов. — Как бы не так! Но ведь люди умирают…».

— Попробую доказать, — осторожно ответил он.

— Я разгружу вас, насколько это будет возможно, — пообещал шеф. — Официальную версию примем такую — вы наконец-то решили вплотную заняться докторской, и я пошел вам навстречу.

«Не мытьем, так катаньем быть тебе, Владимир Алексендрович, доктором наук», сказал внутренний голос.