Расследования Берковича 10 [сборник]

— Бедняжка погибла от удара током, — сказал Хан, поздоровавшись с Берковичем. — Вряд ли тут есть для тебя дело. Обычное бытовое разгильдяйство. Нагреватель стоял на полке. Очень опасное место. Женщина, видимо, захотела переключить клавишу регулятора мощности, сделала неостородное движение и…

— Понятно, — кивнул Беркович, отворачиваясь. Погибшей было лет двадцать пять, у нее было красивое точеное лицо, но плоская фигура, о таких женщинах говорили обычно: «Вот телеграфный столб». — Родственникам сообщили? У нее есть муж?

— Нет, — вмешался в разговор сержант Соломон. — Шошана Леви жила одна, мужа у нее не было, а ребенок есть. Четыре года, мальчик. Он в детской комнате, с ним играет Лея.

Лея Карпин была стажеркой, в полицию она пришла сразу после армии и хотела заниматься проблемными детьми. Беркович изредка встречал девушку в коридорах управления, но еще не имел возможности познакомиться.

Настроение инспектора, и без того неважное с самого утра, испортилось еще больше. Эксперт между тем выпустил из ванны воду и приказал появившимся в коридоре санитарам уносить тело.

— Ты со мной? — спросил он Берковича, выходя в салон. — Больше здесь делать нечего.

— Поезжай, — отозвался инспектор. — Я подумаю, как поступить с ребенком.

— Жаль мальчика, — кивнул Хан и направился к двери. Похоже, трагедия не произвела на него особого впечатления. Да, женщина погибла по собственной глупости и небрежности, да, остался ребенок, но ведь не она первая, не она, к сожалению, последняя.

Закрыв за полицейскими входную дверь, Беркович направился в детскую и остановился на пороге. Лея сидела посреди комнаты на маленьком стульчике и наблюдала, как темноволосый мальчик пытался сложить из больших деревянных блоков высокую башню. Кубики падали, но упорства ребенку, видимо, было не занимать, и он заново начинал строительство.

— Ему сказали? — спросил Беркович у Леи.

Девушка покачала головой.

— Не знаю, как быть, — сказала она. — Я выяснила, что у Шошаны есть родная тетя, живущая в Беэр-Шеве. Это единственная родственница, ей уже сообщили. Можно отправить ребенка к ней…

— К тете Саре не поеду, — неожиданно заявил мальчик, продолжая водружать один кубик на другой. — Она плохая, я ее не люблю.

— Здесь тебе будет скучно, Шай, — сказала Лея. — Мама уехала по делам, вернется не скоро…

— А я люблю быть один, — сказал Шай. — Когда мама уходит на работу, я охраняю дом.

— Вот как? — удивился Беркович. — Разве ты не ходишь в детский сад?

— Нет, — Шай закончил наконец строительство и осторожно отошел от неустойчивой конструкции. — Я не люблю детский сад. Там меня бьют.

— Умный мальчик, — сказала Лея Берковичу, — но очень неконтактный. Типичный интраверт. В детском коллективе таких не любят.

Беркович вспомнил, каким сам был в детстве — не в четырехлетнем возрасте, конечно, а чуть постарше. Пожалуй, он тоже предпочел бы охранять дом, а не посещать детский сад. Его никто там не бил, но Беркович до сих пор помнил, что весь день до прихода матери думал только о том, как вернется домой и будет играть в своем углу с любимыми игрушками.

Заметив колебания Берковича, Лея сказала:

— Не волнуйтесь об этом, инспектор. Я займусь ребенком, это ведь моя работа.

— Я хотел бы вас кое о чем спросить…

— Да, конечно, — сказала Лея и поднялась.

Они вышли в коридор, и девушка прикрыла дверь в детскую.

— Кто позвонил в полицию? — спросил инспектор. — Если Шошана с сыном были дома вдвоем…

— Соседка. Она зашла поболтать…

— Разве дверь не была заперта?

— Нет, вы же знаете, инспектор, многие не любят запирать входную дверь. Она вошла, стала звать Шошу и нашла ее в ванной.

— И, конечно, подняла крик, — заметил Беркович. — А мальчик ведет себя, будто ничего не случилось.

— Почему же? Когда сержант вызвал меня, Шай был просто в невменяемом состоянии. Плакал, рвался к маме… Мне с трудом удалось его успокоить.

— Ну… — с сомнением произнес Беркович. — Я не знаток детской психологии, но если бы я знал, что моя мать умерла, то вряд ли стал бы строить дом из конструктора.

— Я сказала Шаю, что мама уехала.

— Думаете, он поверил? Он же наверняка видел мать в ванной, когда соседка подняла крик.

— Поверил, конечно. Для ребенка его возраста смерть — понятие абсолютно чуждое.

— Надеюсь, — вздохнул инспектор. — Хорошо, делайте, как считаете нужным.

Он вернулся в ванную комнату и еще раз внимательно осмотрел полку, на которой стоял нагреватель перед тем, как Шошана неосторожным движением смахнула его в воду. Ему и при первом осмотре показалось, что сделать это было чрезвычайно трудно, а сейчас он убедился в том, что, стоя в ванной, дотянуться до электроприбора мог бы только человек очень высокого роста с длинными руками. Разве только встать на скамеечку. Пластиковая скамеечка действительно стояла в ванне — должно быть, Шошана сидела на ней, чтобы не погружаться в воду по шею. Но зачем женщине делать то, что, как она понимала, было опасно?