Расследования в отпуске

– Может, у них документы какие остались, – возразила первая. – У нее же дед в культуре работал. Ученый был человек. А прадед так вовсе священником в нашем храме без малого тридцать лет отслужил. Его в том же двадцать девятом забрали. Вместе с другими.

И, заметив что-то на его лице, взволновалась:

– Милый, тебе плохо, что ли? Да где ты, раззява, с водой-то?

– Тут я. Не ори. Держите, товарищ капитан. Попейте.

Сомов выпил и сразу стал прощаться.

Боялся, что бабуськи Сочневы начнут развивать неприятную для него тему.

Идти к ней домой или к себе вызвать?

Раздумывая на этим, Сомов и не заметил, как оказался на Нижней Набережной.

С этого места был хорошо виден двор Сырцовых.

Интересно, дома или гуляет где-нибудь?

Не успел подумать, как Алиса вышла с ведром воды, взболтала и вылила под куст.

Прибирается, значит. Ну, не стоит мешать.

Тут она обернулась и посмотрела прямо в его сторону. Заметила.

Придется идти, а то решит: он заявился, чтобы на нее полюбоваться.

Поведя плечами, чтобы хоть как-то расслабиться, Павел направился прямиком к дому. Она все смотрела, не двигаясь.

Не ушла, дверью перед носом не хлопнула. Уже хорошо.

– Привет, Алиса.

– Здравствуйте, – как с посторонним поздоровалась она, и вдохновившийся было Сомов сник.

– Мне поговорить с тобой надо. Насчет расследования.

– Говорите.

– В доме, если можно.

– Можно, – пожала она плечами и повела рукой, приглашая.

Заходя в дом, он все гадал, предложит сесть или нет. Предложила. Но снова, как чужому. Сама осталась стоять у порога.

Ладно. Будем исходить из этого.

– Алиса, твои предки были связаны с нашим монастырем.

Она удивилась.

– И что?

– Есть версия, что в тайнике, который вскрыл преступник, хранилась…

Ему вдруг стало неловко. Глупости какие-то. Какая икона?

Он стряхнул с плеча невидимую соринку и все же закончил:

– Пропавшая икона Макарьевской Божией Матери.

Алиса вдруг подошла и села напротив. Глаза стали, как две плошки. Когда-то ему нравилось в них смотреть. Словно в летнее небо окунаешься. Такие голубые-голубые.

– Да ты что? Неужели такое возможно?

Ого! Как быстро из роли равнодушной выскочила!

– Березин – помнишь его? – такое предположение высказал. А он много лет в областном музее работает. Знает, что говорит.

– Господи! Это же… Даже не знаю, что сказать.

– Нужна твоя помощь.

Она посмотрела внимательно и вдруг усмехнулась:

– Не пойму: я под подозрением или уже нет?

Он решил, что резать правду-матку в данном случае ни к чему.

– Ты не была под подозрением. У следствия есть обычные процедуры. Только и всего.

Она кивнула. Поверила, значит. Это хорошо.

– Так чем я могу помочь?

– У тебя остались какие-то знакомства в этой… среде?

– Имеешь в виду священнослужителей? Батюшка Алексий. Была вчера на службе. Узнал меня, хотя и старенький совсем.

– Он может рассказать о том, что случилось с иконой?

– Больше, чем известно всем? Не знаю. Но попробовать стоит. Вдруг и правда узнаем что-нибудь.

Это «узнаем» снова вернуло ему надежду. Значит, собирается с ним пойти.

Он предложил не откладывать визит. Алиса взглянула на часы.

– Утренняя служба уже закончилась, так что он, скорей всего, свободен. А мы можем рассказать все, как есть? О версии с иконой?

– Придется, хотя пока это тайна следствия, – продолжил Сомов играть роль доверчивого следователя.

Если она в деле, то выдаст себя. Взглядом. Словом.

Внимательно глядя на нее, он продолжил:

– Преступник не должен знать, что мы догадались, зачем он в библиотеку полез. Однако священники – народ не болтливый. Надеюсь, раньше времени информация по городу не разлетится.

– В этом можешь быть уверен.

Она встала и сняла с вешалки платок.

– Пошли.

Терзаемый сомнениями Сомов двинулся следом, хмуро глядя в ее прямую спину, по которой из стороны в сторону болтался хвост из темных блестящих волос.

Когда-то он обожал расплетать ее волосы и пропускать через пальцы. Ему нравилось, что они мягкие и послушные.

Отца Алексия нашли в храме.

Услышав, с чем они пожаловали, батюшка поразился настолько, что несколько минут был не в состоянии говорить. Алисе даже показалось, что придется бежать за водой. Отпаивать.

Однако отец Алексий справился сам.

– Простите. Потрясение слишком велико. Не совладал с собой. Чем же я могу посодействовать благому делу?

– Расскажите все, что вам известно. Любая информация важна, – произнесла Алиса, взглянув на Сомова.

Отец Алексий перекрестился на образ Спасителя, возле которого они стояли.

– Икона Макарьевской Божией Матери не была написана или, как вы выразились, нарисована. Она была явлена. А это совсем другое дело. Явленных икон мало, поэтому отношение к ним иное, чем к прочим.

– Вы серьезно сейчас говорите? – не сдержался Сомов, вспомнив бабусек Сочневых. Те тоже про явленную толковали.

Алиса больно ткнула его в бок.

– Простите нас, батюшка.

– Бог простит. Я понимаю, трудно в это поверить. Мы вторгаемся в сферу, где действуют иные законы. Вам они кажутся невероятными, потому что вы живете мирскими понятиями.

– Это просто как сказка звучит.