Расследователь: Предложение крымского премьера

— А я думаю, что ее не убили только потому, что были уверены: она будет молчать. Они уже считали ее СВОЕЙ.

— Ты прав, — сказал Обнорский сухо.

Они вернулись в гостиницу на левобережье, поужинали и сели в номере Обнорского подводить итоги. Настроение после общения с Затулой было пакостное… ощущение осталось такое, как будто наступил на гадюку. Однако это не отменяло работы.

— Что будем делать, опер? — спросил Обнорский.

— Я бы попросту передал всю информацию в прокуратуру.

— Я бы тоже сделал это с удовольствием. Но… не вижу смысла. Неужели ты, Саня, считаешь, что они сами не смогли бы — будь на то желание — поднять эту тему? Если бы сразу закрыли Алену на десять суток, она бы «потекла».

— Это точно. Когда человек… особенно человек из «интеллигенции» оказывается в камере… среди уголовников… когда он впервые в жизни видит парашу, его взгляды на жизненные ценности сильно меняются. Если бы закрыли Алену, она бы «потекла» через сутки. Максимум — через двое.

— А они этого не сделали. Вместо этого они включили Затулу в состав следственной группы. Вывод? Никто и не хотел раскрывать исчезновение Горделадзе. А сейчас, после того, как Стужа вылез со своими записями, все и подавно шарахаются от этого дела, как от чумы.

— Что предлагаешь? — спросил Зверев.

— В принципе, картина ясна. Мы можем написать отчет, сдать его нашему заказчику и вернуться в Питер. Но я бы хотел разобраться до конца. Понять, почему убили Георгия и кто его убил?

Зверев открыл бутылку пива, сделал глоток прямо из горлышка. Потом сказал:

— Убивать его действительно не было никакого смысла. Ну взяли за жабры, вывезли в Таращу… отмудохали, отобрали кассеты и деньги… но убивать-то зачем? Проще и практичней заставить работать на себя. Однако ж убили. Не вяжется как-то, не вижу логики.

— Потому я и хочу разобраться, — ответил Андрей. — В машине были Заец и некто Слепой. С них и следовало бы начать, но Зайца уже не спросишь, а кто такой Слепой, мы пока не знаем. Скорее всего, это человек Отца.

— Нужно устанавливать. Если Георгий его знал — а он его знал, раз уж записал «Слепой» — то, скорее всего, этот Слепой из ближайшего окружения Отца. Тем более, что и сам Отец не послал бы на такую важную стрелку кого попало… Думаю, мы установим его легко. Давай поступим просто — я звоню моему лучшему другу Краюхе, а ты пану полковнику Перемежко.

Они взялись за телефоны. Обнорский разговаривал с Василием Васильевичем Перемежко около двух минут, Зверев с Краюхой — три. По окончании переговоров обменялись информацией.

— Перемежко сказал, что да — среди окружения Отца есть некто Слепой. Личность известная, имеет две судимости — за ношение оружия и за грабеж… подробней он сможет сказать завтра.

— Краюха, — усмехнулся Зверев, — ничего не сказал про судимости, но Слепого знает. Именно Слепой искал человека, который на вокзале увел «дипломат». Сказал, что Слепой — беспредельщик, приехал с Отцом из Симферополя…

— Вот оно и срослось. Слепой занимался розыском «дипломата», ему же поручили забрать пленки у Г.Г. Симферопольский, говоришь?

— Это не я говорю, это Краюха говорит. — Андрей тоже открыл себе бутылку пива, сделал глоток.

— Симферопольский, — сказал он, — это хорошо… Позвоню-ка я в Симферополь, есть у меня там один человек, который очень не любит Отца и его банду.

Андрей полистал записную книжку, нашел телефон «афганца» Сереги, набрал номер.

— Здравствуй, Сергей Иваныч, — сказал Обнорский, когда в трубке раздался голос Сереги. — Андрей Обнорский из Питера… не забыл такого?

— А, гражданин расследователь! Нашел голову Горделадзе?

— Ищу, Иваныч. Если ты поможешь, то глядишь, и найду.

— Всем, чем могу. Спрашивай.

— Значит, так, Иваныч… тебе знаком человечек с погонялом Слепой?

— А як же? Личность известная. Но он теперь больше в Киеве отирается… Хотя и у нас, в Симферополе, частенько бывает. А что тебя, Андрей Викторович, конкретно интересует?

— Все, — ответил Обнорский.

— Я тебе уже объяснял, что все знает только «Бизон» и «Скорпион». А я просто бывший мент.

— Да ладно, не прибедняйся. Охарактеризовать Слепого можешь?

— Почему нет? Могу… Итак: Макаров Геннадий Ефимыч. Год рождения по памяти не скажу, но что-то около тридцати. Образования — ноль, но зато здоров как бык. Боксер. Имеет две судимости. Одну в самом начале девяностых за ствол, вторую — в девяносто третьем за грабеж. Оба раза выходил досрочно. Беспределыцик, покуривает травку, ходит в подручных у Отца, что еще хочешь услышать?

— Спасибо, — сказал Обнорский. Они поговорили еще с минуту и попрощались. Обнорский передал Звереву то, что сообщил Сергей.

— По большому счету эта информация ничего нам не дает, — сказал Сашка.

— Встретиться со Слепым, конечно, стоит, но он человек опытный — пойдет в полный отказ, а предъявить ему нечего. Остаются Вайс, Отец и Эстер.

— Эстера можно исключить сразу. Тут Затула права — руки у нас коротки, чтобы до него дотянуться… Вайс? Тоже пустой номер. Скажет: знать ничего не знаю. И что ты ему сделаешь?

— Ничего.

— Остается Отец.

— Да, остается только Ленечка Матецкий.

***

— Ну что, Эстик? Думаешь, я тварь? — спросила Алена.