Rassolniki

– А кто вам ещё поможет? Директор завода, что ли? Или мэр? Сами знаете – хуй! А мне не жалко, я-то знаю, что этого не избежать. И ваше появление в этом городе на стыке, если хотите, двух эпох, двух, если хотите, стран вполне закономерно, так сказать, предрешено. Не слишком умно я выражаюсь? – вопрос этот Кабан, конечно, задал ради смеха, сам и поржал. Долго и во всю глотку, – к тому же, надо же кому-то работу опричников делать, кому-то надо народ пугать, быдло по углам гонять.

Мне не жалко на это дело. Вы же меня не трогаете, ребят моих не трогаете. Порядочных людей тоже стороной обходите, хули тогда мне противиться? Хоть все моё бабло забирайте! У меня завтра ещё будет.

Рублёв спросил Ведова, когда они возвращались, почему же они не трогают бандитов Кабана? Ведов сказал, что эти бандиты покультурнее многих не бандитов будут. Что весь их криминал лишь в том, что дань собирают с чиновников и с бизнеса, а что в этом плохого? Либо они, либо менты. Уж лучше пусть они собирают и нам отдают, чем менты. С точки зрения RASSOLNIK’ов эта мысль была вполне логична, но после этих слов Рублёву не захотелось больше разговаривать с Ведовым. Так и ехали молча, а Тихонов и вовсе на заднем сидении не дышал.

На прощание Кабан начал сыпать пророчествами.

– Вот ты, Саша, умный человек, ты всё равно уедешь обратно в столицу, получится у тебя здесь или нет. Вот ты, Саня, – обратился он уже к Ведову, – ты один хер здесь останешься и здесь сдохнешь, как и я. Вы оба разные, но вы вместе и это хорошо! Мне бы такого напарника!

Он что-то ещё говорил, однако больше всего Рублева поразила его странная просьба. Хотя сейчас, утром, он ясно понимал, что ничего в ней удивительного не было. Авторитет просто боялся за себя. Или за них? Или он хотел им так помочь?

– Но я что хочу сказать, давайте вот о чём договоримся, или даже совет вам дам. Вы на время выборов успокойтесь, не трогайте никого. Но перед этим погуляйте, напугайте всех, а главное, уебана этого, мэра и друзей его из администрации, которые все магазины в центре держат. Их напугайте, что-нибудь такое громкое. Чтобы, ух! А потом тишина.

– Да, это правильно, – отреагировал Рублёв на предложение Кабана, ему очень понравилась идея прекратить насилие, – а что касается акции устрашения, то на неё просто уже не осталось времени, ведь избирательная кампания начнётся утром в понедельник. То есть через несколько часов после нашего с вами разговора. Так что запугать можно будет после выборов, а сейчас мы угомонимся.

– Ну и правильно, в бабаек потом поиграете! – и Кабан снова заржал конём.

За окном опять ревущие сирены пролетели в сторону центра.

Чтобы там не возомнили себе Кабан или Ведов со своими шестерками, сам Рублёв для себя решил всё. В выборах он поучаствует, пусть даже на деньги авторитета. Он будет продвигать лозунги RASSOLNIK’ов. Да, будет. Но не ради того, чтобы спровоцировать побоища и гражданскую войну в городе. Нет, он пойдёт с другими словами, он сделает всё, чтобы совки ушли по доброй воле. А для этого надо встать над ними. И всех вымести поганой метлой. Так эффективнее, чем всю жизнь гонять гопников. Да и сколько молодых людей последует его примеру! Разве ради этого не стоит рискнуть!?

А вот то, что Кабан попросил Ведова пока ничего не делать, это он как будто мысли Рублёва прочитал. Рублев и сам хотел Ведова об этом попросить и даже целую теорию придумал на этот счёт, чтобы убедить. Но Кабан его опередил, что прекрасно. Его он скорее послушает, ведь Кабан бабло даёт. Да и Ведов всё понимает, он ведь неспроста в политику пошёл. Хотел бы бойни – устраивал бы бойни, мочил бы по углам топоту. Молодую и старую. А он пошёл в политику. И взял туда Александра.

«Как же Ведову удалось так меня зомбировать? – мучился совестью Рублев, – так обработать? Что я на всё согласен? Очень просто удалось! Хитро! Продумано! Ну и ладно, не особенно я этому и сопротивлялся, чего греха таить. Хоть и болезненно всё это переживал. Но теперь надо встать на ноги, идти вперёд, быть глашатаем, играть до последних сил и не петь под дудку Ведова! Не петь! Будет в ближайшее время на что посмотреть, о чём написать тоже будет, о чём пожалеть будет и чему порадоваться – тоже, наверняка, будет!».

Рублёв достал из-под подушки телефон. Меньше всего он хотел увидеть там пропущенные от Кати звонки, эсэмэски с извинениями. Однако он их увидел!

И сам отправил эсэмэску. Только не Кате. Оле. «Встречаемся в кафе на Ломоносова, у школы, в пять, потом едем ко мне. Саша». В то, что Оля придёт, он не сомневался. И в то, что он останется следующей ночью с ней – тоже. А про Катю, или Аню, кем бы она ни была на самом деле, надо скорее забыть. Падать так падать.

Часть третья

XX