Расстановка

"Да, лучшего места для проверки не найдешь." — с хитрецой улыбнулся Никита — "Разве что, в здании Управления. Но туда вход только по пропускам, и по официальному делу. А здесь лишь удостоверение просят. Доброумов нажал кнопку звонка, помахал красной корочкой перед иллюминатором. Стальная дверь отворилась. В вестибюле охранник тщательно проверил документ, и гостя пропустил. Исследователь миновал компьютерный пункт, звавшийся тут "рубкой" — и сошел по металлическому трапу в подвальчик, в "общий отсек". Здесь мерцала сине-красная подсветка, у самого потолка висела резиновая надувная торпеда. Оглядевшись в полутьме, Доброумов с удовольствием отметил: бар пустует. Похоже, дело выгорит…

Молодой официант у стойки (без сомнения, информатор РСБ — других сюда не брали) — приветливо улыбнулся и кивнул посетителю:

— Здравствуйте, уважаемый! Рад видеть!

— Привет, привет… Что, пока никого? Ну конечно, раннее утро…

— Да, сегодня вы у нас первый посетитель! Что закажете на этот раз? Как всегда?

Никита посмотрел меню: уха, рыба жареная, рыба запеченая, вареные кальмары, салат из креветок, съедобные моллюски…

Надо было спешить. Доброумов, глянув поверх головы официанта, на микроволновую печь, заметил: внутри поворачивалась стеклянная кастрюлька с кальмарами.

— На сей раз обойдемся без первого… Что-нибудь легкое. Кальмары готовы?

— О, это быстренько! — улыбнулся официант — Я их первыми с утра поставил…

Он обернулся к стойке.

— Да уже сварились. Сейчас. Что-то из напитков?

Алкоголя здесь отродясь не водилось.

— Кофе с утра неплохо бы…

Через пять минут Никита, неся в одной руке дымящуюся салатницу с кальмарами, а в другой — стакан кофе, прошел в "хвостовой отсек" — узкий длинный коридор, по обеим сторонам которого располагались "каюты" — стилизованные кабинки. Они были отделены друг от друга толстыми переборками. Дверь "каюты" посетитель мог запереть изнутри, а окошечки-иллюминаторы — прикрыть герметичной стальной крышкой на петлях. Тем самым, обеспечивалась абсолютная конфиденциальность беседы.

Абсолютная ли? Доброумов решил вновь испытать ее на прочность, проверив новинку подслушивающей техники. Пройдя мимо первой "каюты", он свернул во вторую справа, поставил на стол кофе и салатницу, а затем вернулся в первую. Там он извлек из кармана рубашки горсть мелкого черного бисера, и аккуратно разложил его крупицы на полу, в определенном порядке. Со стороны это занятие выглядело нелепо. На самом деле, бисеринки были особыми: каждая из токопроводящей керамики, с емкой миниатюрной батареей и хитрой электронной начинкой. Каждая из них "чувствовала" соседнюю, ближайшую. Как стрелка компаса, одна бисеринка оборачивалась к другой — и передавала на ее фотоэлемент луч света, в невидимом инфракрасном диапазоне. Вторая бисеринка проделывала то же, пересылая луч третьей, и так далее — по установленной заранее программе. Первоисточником луча была тонкая мембрана, в точности похожая на огрызок липкой ленты. Надев тонкие резиновые перчатки, Доброумов прилепил ее под столешницу. Мембрана это улавливала разговор, преобразуя звуковые колебания в световой импульс. Через цепь "бисеринок" луч передавался за пределы каюты, даже и при закрытой двери — малюсенький зазор под дверью все же был. "Фактически, тут реализован эффект передачи по оптоволоконному кабелю" — ухмыльнулся Доброумов — "С той разницей, что кабель виден всем, а эти бисеринки почти недоступны для глаза. Да и магнитным искателем ее не засечь — тут одна керамика… Сейчас посмотрим. кто попадет на удочку…"

Сняв перчатки, Доброумов вернулся во вторую "каюту". За собой в коридоре он оставил еще пять крохотных зернышек — одна от другой на расстоянии шага. Ожидая посетителей, Никита жадно уплетал остывших кальмаров: с утра он ничего не ел. Звякнула рында, висевшая над входом в "хвостовой отсек": очевидно, вошедший был высокого роста. Осторожно выглянув в коридор, Доброумов тут же отпрянул и отчаянно покрутил головой: в его сеть попала рыба слишком крупная, а к тому же и отвратительного вкуса. Три дня назад Никиту чуть не стошнило от выступления этого Шкуродерова, на лекции по "крайнизму и ужасизму". И надо же такому случится, что областной глава политического сыска — а с ним, как всегда, его клеврет Подлейшин, зашли именно в первую каюту… Одно дело прослушивать рядовых оперативников, совсем другое — такой уровень. "Если дело раскроется" — ужаснулся Доброумов — "То увольнением они не ограничатся. Могут и убить, заподозрив в работе на повстанцев. Проклятье! Ну, не отступать же теперь…"

Он вынул из кармана миниатюрный наушник, вставил в ушную раковину. Система прослушки работала отлично: в ухе послышалось сопение Шкуродерова.

— Надо закрыть дверь и задраить этот чертов иллюминатор. — Шкуродеров закашлялся.

— Уже готово — звонко отозвался Подлейшин.

— Так вот, продолжим беседу, но сперва отдадим должное салату.

Доброумов почувствовал боль в ухе — металлические ложки звякали оглушительно. Испугавшись за барабанную перепонку, он быстро снял наушник. Через четверть часа он продолжил эксперимент.