Расставания, встречи...

Ее короткий настороженный взгляд не остался незамеченным. Бен легко поймал его и улыбнулся.

– Нахожу. – Он явно думал не о еде. – И вполне с вами согласен.

Красивая. Даже когда Бен отвернулся, чтобы перекинуться парой слов с кем-то из знакомых, перед глазами стояло лицо Элли. Удивительно белые зубы, с маленькой, едва заметной расщелинкой. Полные, чувственные губы, которые так хотелось ощутить у себя на губах. А когда она улыбается… Пожалуй, она не слишком часто это делает, зато каждая улыбка буквально освещает лицо. Давно в его жизни не было женщины, которая будила бы такой интерес, даже восхищение, если только…

Он продолжал размышлять, машинально произнося какие-то подходящие случаю фразы. Если только…

Если только он ничего не перепутал, ее левая рука никогда не знала обручального кольца – на пальце не было никаких следов. Но… но исключать возможность существования мужа было все же нельзя; и его появление сразу отобьет у Бена охоту узнать эту загадочную женщину поближе.

Элли валилась с ног от усталости, но заснуть не могла: человек, которого она давно выбросила из своей жизни, вновь неожиданно и властно встал у нее на пути.

Элли застонала, закрыла голову руками и уткнулась лицом в подушку. Только бы заснуть и забыть, хоть ненадолго, о Бене Конгриве. Утром, она знала это по собственному опыту, все покажется не таким страшным. Кроме того, завтра она полетит домой, к Чарли. Да, к той самой Чарли, появление которой поставило последнюю точку в грустной истории.

Однако забыть не удалось. Воспоминания уже прорвали плотину, нахлынули, накрыли с головой, погружая в мучительную и такую сладкую боль.

Элли Осборн было двадцать лет, и перед ней лежал весь мир. Она встретилась с отцом в тот день, когда кончила университет в Сиднее и получила степень бакалавра. По этому случаю отец решил сделать ей подарок и вручил чек на сумму, которая позволяла несколько месяцев путешествовать, прежде чем начать карьеру в мире моды. Отдохнуть, а может быть, чему-то и научиться.

Сэр Уильям с недоверием относился к желанию дочери стать модельером. Он хотел, чтобы она выбрала более серьезное и основательное занятие.

– Может быть, ты все же займешься преподаванием? – спросил он без особой, впрочем, надежды.

– Да. – Хелен, как ее тогда называли, к тому времени уже поняла, что жизнь становится намного проще, если не споришь с родителями. – Если не получится с одеждой, обещаю, что попробую заняться преподаванием.

– Я уверен, в Лондоне ты своего добьешься. Мы с матерью очень гордимся твоим дипломом с отличием. Думаю, этот чек – достаточно веское подтверждение того, как мы за тебя рады.

– Ах, папа, ты так щедр! – Элли потянулась, чтобы поцеловать его в щеку. – А ничего, что я уеду на несколько лет? Как же вы тут будете без меня?

– Скучать будем, конечно. Но ты и так много потеряла в детстве из-за болезни матери. Мы в долгу перед тобой.

– Ну что же теперь поделаешь! Мама ведь не виновата, что больна!

– Тем не менее мы так с ней решили. Хотелось бы, конечно, вернуться в Англию, но австралийский климат гораздо больше подходит твоей матери – она просто не сможет жить среди дождей и туманов. Кроме того, мне предложили работу в одной из японских компаний здесь, в Сиднее… Только прошу тебя – пиши почаще матери. Ты же знаешь, как она скучает по Англии.

– Обещаю. Только… ты не будешь против, если я сначала отправлюсь на Карибское море? Там предполагается поднять со дна старинный испанский галеон, где-то возле Уиндуорда. Меня пригласили принять участие.

– Хорошо. Впрочем, как я понимаю ты уже сама все решила. Я… только прошу тебя быть осторожнее. Не хочу, чтобы мать волновалась.

– Обещаю. – Элли снова встала на носки и чмокнула отца в щеку. – Обещаю, что буду осторожна. Я вообще предпочитаю не рисковать. И буду писать как можно чаще.

Вот так она оказалась с группой австралийских аквалангистов в Уиндуорде через неделю после того, как ей исполнился двадцать один год. Вскоре они присоединились к другим группам из американских университетов, собирающим обломки корабля семнадцатого века, которые вынесло на берег штормом. Именно тогда она повстречала Бена Конгрива – руководителя экспедиции и человека, изменившего всю ее дальнейшую жизнь.

Элли никогда не забудет первой встречи, когда вся компания расположилась на песке, разглядывая старинные обломки и вещи, поднятые за день. Чья-то фраза вызвала общий взрыв смеха. Элли подняла голову и сразу обратила внимание на смеющегося человека. Он сверкнул белоснежными зубами на дочерна загорелом лице. Поймав на себе ее взгляд, он с интересом оглядел ее карими глазами. На нем были обтрепанные джинсы и распахнутая на груди рубашка. Он небрежно откинул со лба прядь темных мягких волос.

Начались взаимные представления и знакомства, и его приветствие было скорее общим, но глаза все время обращались к Элли. Даже сейчас воспоминание об этом взгляде вызывало у нее легкую дрожь.

Мир вокруг на мгновение смолк, а когда заговорил снова, в нем появился новый звук, напоминающий стук колес мчащегося на всех парах поезда.