Расстояние

На этом записи заканчивались. Ничего о тех месяцах, что он плыл по течению жизни. Ничего о пьянках с друзьями в лондонских пабах. Ничего о вступлении в личную армию гангстера Чарли Росса. Как ничего и о первой работе, на которую его отправили с тремя другими солдатами: похитить человека по имени Терри Канлифф и сообщить боссу.

Когда я спросила Йоханссона, что случилось, он лишь ответил, что все было неправильно. Но впервые с того момента, как с его головы сняли мешок, я увидела отблеск хоть каких-то эмоций в глазах и дрогнувшие губы, что он явно считал позорным.

Этого было недостаточно, чтобы понять, что произошло с Терри Канлиффом. Я смотрела на Йоханссона и думала: «Ты ведь должен был умереть».

– Трепло, – говорит Крейги и качает головой. Он не верит ни одному его слову.

Мы переходим в маленькую комнату с заколоченными окнами: в ней лишь два неудобных стула и стол. Гамильтон надел капюшон и спешно скрылся из вида. Я слышу тихий щелчок, словно кто-то выключил свет.

– Кто он? – спрашиваю я.

– Вильям Артур Гамильтон. Работал в «Хоупленд», медицинский гигант. Он был по контракту директором совместного предприятия. Нужны четыре миллиона прививок от гриппа? Средства для жертв биологической атаки? Это все к нему. Связи с офшорами, частные контракты, но также и работа на правительство. – Крейги говорит сдержанно, без малейшей насмешки.

– Широкое поле деятельности для мошенников.

Крейги опять качает головой.

– Тут не только это. Гамильтон думал исключительно о том, как набить свой собственный карман, присваивал деньги за вакцины, которых никогда не существовало. Он до смерти перепуган. – Губы Крейги растягиваются в презрительной улыбке. – Может, Гамильтон получал взятки от некоторых малоприятных режимов за то, что отгружал им то, что не должен был. Может, не отгрузил, что нужно. Что бы там ни было, он уверен, что его ищут. Иначе зачем настаивать на конспиративном доме?

– Гамильтон не очень настроен говорить.

– Передумает. Дай мне неделю, и я все из него выбью.

Крейги безжалостен: в темном костюме и пальто он похож на мелкого провинциального предпринимателя, но он хищник. Его темные глаза находят мои.

– Знаешь, я бы предпочел, чтобы ты не пришла.

Мы встречались раз в неделю, в обязательном порядке по пятницам, чтобы обсудить последние изменения в деле. Обычно эти встречи проходили в моей квартире. Крейги приходил с портфелем фиктивных документов, чтобы поддерживать версию, что он консультирует меня по финансовым вопросам. Но время от времени я прошу его разрешения присутствовать на таких встречах. Может, для того, чтобы быть в курсе? Или от скуки? Не знаю. Шарлотта Элтон мое настоящее имя, я с ним родилась. Долгое время оно было лишь псевдонимом, и даже сейчас, несмотря на все мои усилия, оно кажется мне ненастоящим. Шарлотта живет только для того, чтобы поддерживать легенду. Она вращается в обществе людей, принимающих ее и не задающих вопросов о личной жизни. Она приятная женщина, хороший собеседник; на нее могут рассчитывать ищущие благотворительную помощь, за ужином ее можно посадить рядом с неприятным гостем. Но сколько бы людей заметили, исчезни она завтра с лица земли?

Я отошла от управления системой, чтобы построить свою жизнь. Прошел год, а у меня так ее и нет. Поэтому иногда я прихожу, чтобы постоять в углу комнаты, спрятавшись в темноте за лучом света, и ничего не говорю. Но все же это не нравится Крейги.

– Ты хорошо работаешь, – говорю я.

– Ты решила убедиться?

– Ничего подобного.

– И ты не знаешь Гамильтона?

Верно, Гамильтон вполне мог быть одним из равных Шарлотте Элтон. Мы могли сидеть бок о бок в театре или концертном зале. Он такой: богатство, связи… но он чужой. Качаю головой.

– Я решила зайти просто так.

Крейги поджимает губы.

– Эти поездки подвергают тебя…

– Если это безопасно для тебя, то и для меня тоже.

Его взгляд говорит, что он не согласен. Его взгляд как несильный удар. Но разве не за это я ему плачу? За соблюдение осторожности, за расчетливость и тягу к риску. За необходимость уделять внимание мелочам не меньше, чем это делала я сама. И все же я раздражаюсь, но сглатываю неприятное чувство. Мы должны обсудить дела.

– Итак, что у тебя? – говорю я, и мы начинаем.

Обращение русской группы, подкрепленное хорошей суммой, но их внутренняя безопасность основана на чрезмерном кровавом насилии – мы им откажем. Новый японский источник, который, кажется, заслуживает доверия: Крейги его проверит. Модернизированный брандмауэр европейского банка, но у нас есть контакты с разработчиками программного обеспечения. И так далее, и так далее…

На узком лице Крейги выражение предельной концентрации, он вытягивает из своей памяти факты потенциальных клиентов, потенциальных источников, потенциальных угроз. Он приучил себя никогда ничего не записывать.

И только когда мы заканчиваем, Крейги встает и натягивает пальто, я говорю:

– Ты ведь помнишь Саймона Йоханссона.

Выражение лица Крейги дает мне исчерпывающий ответ. Разумеется, он помнит.

– Он вышел на связь.

Взгляд Крейги становится неожиданно острым.

– С тобой? Где вы встретились?