Расстрел «Белого дома». Черный Октябрь 1993 года

По некоторым сведениям, около 19.30[2580], почти сразу же, как только возле телецентра началась стрельба, он снова появился на балконе «Белого дома» и призвал находившихся возле здания парламента людей отправиться в Останкино. Призыв не остался без последствий. В Останкино было отправлено еще несколько машин, еще около сотни человек, которые там сразу же попали под смертельный огонь[2581].

К. А. Черемных вспоминает, что когда вечером 3 октября он вышел из «Белого дома» уже темнело, на улице продолжался митинг. Людей было намного меньше, чем два-три часа назад. В этот самый момент появилась машина из «Останкино» и выскочивший из нее мужчина с «перекошенным от ужаса лицом» не только сообщил о расстреле, но и заявил, что поход на Останкино был провокацонной «ловушкой»[2582].

Имеются сведения, что первыми, «около 20.00» эту весть из «Останкино» привезли народные депутаты Андрей Леонидович Головин и Сергей Алексеевич Полозков. Сообщив журналистам о начавшейся бойне в Останкино, они направились к А. В. Руцкому[2583].

Через несколько минут на балкон «Белого дома» вышел депутат Михаил Челноков и запел песню Яна Френкеля на стихи Расула Гамзатова «Журавли»:

«Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей.
Не в нашу землю полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей

[2584]

По другим сведениям, когда из Останкино «прибыл гонец» и принес весть о расстреле безоружных людей, он потребовал оружия, заявив: «Иначе всех перебьют». Люди стали собираться «в небольшие группы» и обсуждать «полученную весть». «То там, то здесь раздавались реплики: „Подлецы! Предатели! Там кровь, давай оружие!“. Но на это никто не реагировал. Единственной реакцией было то, что начали искать водителей и врачей. Предложили собраться у 20-го подъезда»[2585].

Именно в это время из Останкино привезли первых раненых[2586].

«Около 20 часов, – говоритсяв материалах Комиссии Т. А. Астраханкиной, – в медпункт 20 подъезда неожиданно стали поступать тяжелораненые из Останкино… По требованию представителя медицинской службы Штаба обороны был освобожден кабинет директора пищекомбината ВС Орла А. В., в освободившемся помещении разместился дополнительный медпункт, защищенный от обстрела. Ответственным по медпункту был назначен врач-доброволец Вольский А. А.»[2587].

Вспоминая тот вечер, А. Залесский пишет: «Я вернулся в свой темный двадцатый подъезд… Сюда начали привозить раненых из Останкино. Владимир Георгиевич, врач, которому я помогал несколькими часами раньше, распорядился готовить доски для фиксации переломов конечностей. Этот человек отличался удивительным спокойствием и чутким, ласковым отношением к пациентам. В минуты, когда всех волновал лишь один вопрос: что будет дальше? – его, казалось, интересовали только раненые и ничто другое. Они молча лежали на полу в полутьме (вновь зажглись свечи и фонарики), в холоде, бледные, осунувшиеся. Только один, совсем молодой, с перевязанной ногой, сидевший в кресле у окна, все время пытался встать и истерически кричал: “Дайте мне автомат, дайте автомат!”… Раненых “скорая помощь” отвозит в разные больницы. Но оставят ли их там в покое хотя бы до выздоровления? Вряд ли…»[2588].

По утверждению Р. И. Хасбулатова, между 20.00 и 20.30, после разговора с В. А. Ачаловым, началось совещание, в котором участвовали В. А. Агафонов, В. А. Ачалов, В. П. Баранников, Ю. М. Воронин, А. В. Руцкой и Р. И. Хасбулатов. Рассматривался вопрос, как организовать собравшихся у стен Белого дома людей[2589].

Вопрос был не праздный. Когда у стен «Белого дома» закончился митинг, установить пока не удалось. Но есть свидетельства, что он был недолгим. Вечером 3 октября с балкона у 14-го подъезда делались лишь некоторые объявления. Поэтому находившиеся у здания парламента люди были предоставлены сами себе. И их численность час от часа сокращалась.

Показательно, что в тот вечер фактически перестала работать и парламентская радиостанция. Когда после 20.00 одна из сторониц парламента включила «коротковолновик, радиостанцию „20-й этаж“, то услышала „одну заезженную магнитофонную запись“: „Внимание, внимание! Оцепление в гостинице „Мир“ и у мэрии прорвано демонстрантами. ОМОН и милиция разблокировали Дом Советов и покинули прилегающую территорию. Руководству „Останкино“ предложено передать сообщение в эфир, но Останкино почему-то медлит и сообщение в эфир до сих пор не поступило[2590].

Если это действительно было так, то после 17.00 парламентская радиостанция, которая должна была держать в курсе происходящего своих слушателей, по существу перестала действовать. А затем, когда снова отключили электричество, вообще прекратила вещание[2591].

Факт очень важный и показательный.

К. А. Черемных вспоминает, что когда из Останкино пришла весть о расстреле, а затем привезли раненых, ряды находившихся возле «Белого дома» стали редеть еще быстрее[2592].