Расстрелянные герои Советского Союза

Но командарм 2-го ранга Штерн занимался не только снабжением, но и принимал участие в разработке и планировании советского контрнаступления 1-й армейской группировки Жукова. Замысел советско-монгольского командования состоял в том, чтобы, сковав противника с фронта, ударами по флангам японской группировки окружить и уничтожить ее между Халхин-Голом и государственной границей. В соответствии с этим были созданы три группы войск: южная, северная и центральная, а также резерв.

Обе стороны конфликта начинают наращивать силы для завершения операции на Халхин-Голе в свою пользу. В результате к 20 августа 1939 года 1-я армейская группировка Жукова имела в своем составе около 57 тысяч человек, 542 орудия и миномета, 498 танков, 385 бронемашин и 515 боевых самолетов. Противостоящая ей японская группировка, специально сформированная императорским декретом японская 6-я отдельная армия под командованием генерала Огису Риппо, имела в своем составе 7-ю и 23-ю пехотные дивизии, отдельную пехотную бригаду, семь артиллерийских полков, два танковых полка маньчжурской бригады, три полка баргутской кавалерии, два инженерных полка и другие части, что в общей сложности составляло более 75 тысяч человек, 500 артиллерийских орудий, 182 танка, 500 самолетов. Японское командование планировало произвести решающий удар 24 августа 1939 года.

Упредив противника, 20 августа 1939 года советско-монгольские войска после артиллерийской и авиационной подготовки перешли в наступление. Стрелковые войска южной группы к исходу дня продвинулись до 12 км, а механизированные части вышли к государственной границе. 8-я кавалерийская дивизия МНРА отбросила кавалерийскую дивизию Маньчжоу-Го, овладела несколькими высотами на границе и надежно прикрыла правый фланг советско-монгольских войск.

Постепенно враг начал приходить в себя и оказывать упорное сопротивление. Японское командование бросило против советско-монгольских войск большое количество танков, артиллерии и авиации. Под их прикрытием в контратаки все чаще стала переходить пехота и кавалерия. На всем фронте разгорелось ожесточенное сражение. Продвижение северной группы было остановлено огнем противника.

В это время произошел очередной конфликт между комкором Жуковым и командармом 2-го ранга Штерном. Георгий Константинович так рассказывал об этом писателю Константину Симонову: «На третий день нашего августовского наступления, когда японцы зацепились на северном фланге за высоту Палец и дело затормозилось, у меня состоялся разговор с Г.М. Штерном. Штерн находился там, и, по приказанию свыше, его роль заключалась в том, чтобы в качестве командующего Забайкальским фронтом обеспечивать наш тыл, обеспечивать группу войск, которой я командовал, всем необходимым. В том случае, если бы военные действия перебросились и на другие участки, перерастая в войну, предусматривалось, что наша армейская группа переходит в прямое подчинение фронта. Но только в этом случае. А пока что мы действовали самостоятельно и были непосредственно подчинены Москве.

Штерн приехал ко мне и стал говорить, что он рекомендует не зарываться, а остановиться, нарастить за два-три дня силы для последующих ударов и только после этого продолжать окружение японцев. Он объяснил свой совет тем, что операция замедлилась, и мы несем, особенно на севере, крупные потери. Я сказал ему в ответ на это, что война есть война, и на ней не может не быть потерь, и что эти потери могут быть и крупными, особенно когда мы имеем дело с таким серьезным и ожесточенным врагом, как японцы. Но если мы сейчас из-за этих потерь и из-за сложностей, возникших в обстановке, отложим на два-три дня выполнение своего первоначального плана, то одно из двух: или мы не выполним этот план вообще, или выполним его с громадным промедлением и с громадными потерями, которые из-за нашей нерешительности в конечном итоге в десять раз превысят те потери, которые мы несем сейчас, действуя решительным образом. Приняв его рекомендации, мы удесятерим свои потери.

Затем я спросил его: приказывает ли он мне или советует? Если приказывает, пусть напишет письменный приказ. Но я предупреждаю его, что опротестую этот письменный приказ в Москве, потому что не согласен с ним. Он ответил, что не приказывает, а рекомендует и письменного приказа писать мне не будет. Я сказал: "Раз так, то я отвергаю ваше предложение. Войска доверены мне, и командую ими здесь я. А вам поручено поддерживать меня и обеспечивать мой тыл. И я прошу вас не выходить из рамок того, что вам поручено". Был жесткий, нервный, не очень-то приятный разговор. Штерн ушел. Потом через два или три часа вернулся, видимо, с кем-то посоветовался за это время и сказал мне: "Ну что же. Пожалуй, ты прав. Я снимаю свои рекомендации"»{8}.